Время скидок в Аду
Шрифт:
Никогда бы не подумал, что буду рад опять увидеть этот ужасающе пустой небесный свод.
Глава 27
СУД СПРАВЕДЛИВОСТИ
Есть в Аду и кое-что хорошее: от украденного здесь легко можно избавиться, причем в любое время суток. В перерывах между визитами Веры с ее вампирской вагиной у меня было много времени на размышления, так что у меня была пара идей на тот случай, если мне удастся выбраться. И мне удалось.
Богатый район, где жила Вера, располагался на краю Серной лагуны, престижного местечка неподалеку от Ночного рынка, где полным-полно лавок, тентов и лачуг из разных жутких материалов и где можно купить или продать почти все, что угодно. Я хромал и был в крови (надеюсь, этим в Аду особо не выделишься), но продолжал идти к рынку, расспрашивая народ, пока наконец не добрался до лавки
Оставалось лишь надеяться, что украшения Веры настоящие. Я оставил себе одно ожерелье из крупного жемчуга (зачем, объясню позже), а все остальное вывалил на прилавок Саада и позволил ему схлестнуться со мной в битве под названием «поторгуемся». Я не собирался сдаваться слишком быстро, ведь тогда он это запомнит, но также и не хотел задерживаться здесь надолго, потому что «улыбающийся убийца» или любой другой, выживший в доме Веры, может искать меня. Наконец он предложил мне неплохую цену, за часть от которой я приобрел у него кое-какие товары, включая чистую одежду (ее я не надел сразу) и длинный, острый и крепкий нож с выгнутой гардой. [46] Именно подобным оружием я хотел бы защищаться, когда мне снова придется бороться за жизнь.
46
Элемент рукояти орудия, защищающий руку от ударов соперника.
За украденные украшения я получил две золотые единицы, три медных горстки и пару железных капелек; еще у меня остались монеты, которые я взял из коробки с драгоценностями у Веры, так что я был вполне обеспечен — по крайней мере, на ближайшее время. Отдав украшения и наполнив карманы звенящими монетами, я отправился на постоялый двор с наименее жуткой репутацией — он назывался «Черный страус» и возвышался над смердящим заливом, где воды Стикса образовали Серную лагуну. Вероятно, я и так выглядел мрачно, но все равно, расплачиваясь, решил показать хозяину гостиницы свой нож и уведомить его о том, что во время своего нахождения здесь не собираюсь спать и что нет смысла пытаться ограбить или убить меня, так что будет намного лучше, если он и его сотрудники вообще будут обходить мою комнату стороной. Потом я потащился наверх и принялся за дело.
Одним из приобретений в лавке Саада стал кувшин огненной воды. Да, именно так она и называлась, но явно не была похожа на напитки индейцев из Додж-Сити. [47] Здесь ее делали из вод огненной реки Флегеон, на вкус она была поганей, чем ром Рипраша, а для того чтобы возникло желание пойти и надрать кому-нибудь задницу, выпить надо совсем немного. Я выпил совсем немного, но достаточно, чтобы приглушить жуткую боль после моего долгого заточения и подготовиться к тому, что я собирался сделать с собой.
47
Именно в языке индейцев возникло выражение firewater как определение спиртных напитков. Также, согласно одной из версий, именно огненная вода погубила коренное население США и стала причиной резкого сокращения численности.
У Саада я купил еще кое-что — отколотый кусок зеркального стекла; по какой-то причине жители Ада не желали иметь зеркала, так что я был уверен, что в дешевом отеле вроде «Черного страуса» ничего подобного не будет. Теперь, имея возможность увидеть свое отражение, я принялся за дело — я начал прорезать линии на лице и заливать их огненной водой, делая перерыв через каждые пару минут, чтобы зарыться лицом в грязный матрас и закричать, потому что, честно говоря, это было чертовски больно.
Порезав лицо вдоль линии бровей, лба, щек, носа и подбородка, я стер струящуюся кровь, а затем разрезал жемчужное колье Веры, чтобы засунуть отдельные жемчужины в кровавые рубцы. Я видел нечто подобное на канале «Нэшнл джиографик»: в Африке, Новой Гвинее или где-то там еще молодые парни набивали камни и пепел под разрезанную кожу, чтобы в итоге на их лице появились впечатляющего вида шрамы. Я не собирался никого впечатлять, мне лишь нужно было изменить внешность. Когда мне показалось, что Глава Каим узнал меня, я едва не выблевал собственное сердце. Может, в конце концов мне придется столкнуться с самим Элигором, а к моему ужасу и удивлению, в этом
Я продолжал отпивать огненную воду маленькими глотками, и это помогло справиться с самой жуткой болью, но крови было столько, что мои лохмотья тут же ею пропитались. Пока кровотечение не прекратится, не было смысла надевать чистую одежду, так что я в последний раз залил раны ликером из огненного Флегетона и затем улегся, чтобы самая жуткая боль осталась во сне.
Конечно, мне снилась Каз, наша последняя ночь вместе в отеле Элигора перед тем, как он разнес все в пух и прах, но в моем сне мы не могли заняться любовью, потому что от моего тела отваливались кусочки и затем ползали по полу, скользкому от крови. В какой-то момент я проснулся и снова потянулся к огненной жидкости, потом постарался снова заснуть, но не мог — я чувствовал, как шрамы понемногу обрастают новой кожей, а это было неприятное и жгучее ощущение, словно муравьи пляшут на моем лице в маленьких раскаленных добела металлических туфельках. Спустя какое-то время я просто сдался и лежал, стиснув зубы, в ожидании того момента, когда боль угаснет достаточно, чтобы я смог провалиться в сон.
На это понадобилось несколько часов. Я уже начинал чувствовать себя одним из жителей Ада — злым, несчастным, раненым, дальше продолжите сами. Еще обманутым. Как и все остальные вокруг, я перестал понимать, чем я заслужил такие страдания.
Теперь, находясь в относительной безопасности, я мог выделить целый день на то, чтобы шрамы затянулись. Выходил я лишь на Ночной рынок, чтобы добыть нечто отвратительное на обед, а потом снова забирался в свою комнату в «Страусе». Когда острая боль от моего самостоятельного хирургического вмешательства отступила до уровня тупой и ноющей, я достал треснутое зеркало и внимательно изучил результат своей работы. Вид получился странный: бугристые брови и бугорки вдоль скул и подбородка делали меня похожим на пустынную ящерицу. С помощью угля мои глаза стали выглядеть еще более запавшими под новыми бугристыми бровями. Все это сделало меня еще более неприятным на вид, но я не возражал. В Аду не судили по внешности, а моей единственной задачей было стать менее похожим на Бобби Доллара, врага государства.
Я снова прилег, чтобы подумать, потому что обдумать мне нужно было многое. Как «улыбающийся убийца» сумел найти меня? Неужели это Элигор вызвал его сюда из реального мира, будто вернул сотрудника с полевого задания? Это было единственное логичное объяснение. Но если Великий Герцог знал, куда направить «убийцу», почему же он не сделал этого раньше? Почему не отправил Секту Убийц вместо него? И почему никто из моих врагов еще не появился в моем новом убежище?
Комиссар Нилок и многие другие упоминали, что власти охотятся за кем-то, незаконно вторгнувшимся в Ад, и я подозреваю, что это был я. Но вдруг они имели в виду «улыбающегося убийцу?» Может, он каким-то образом пробрался сюда вслед за мной и настиг меня только в доме Веры?
Это и были все мои размышления, так как на нечто большее у меня попросту не хватало информации. Я пришел сюда за Каз, и это самое главное; мне многое предстояло сделать, в том числе и откровенно жуткие вещи. Если откладывать на потом, станет только сложнее. Лишь Всемогущему было известно, как долго я пробыл в этом отвратительном месте, мне же казалось, что прошло полгода или даже больше. Я знал, что мою ориентировку уже рассылают по всем райским постам. Времени у меня оставалось очень и очень мало.
Министерство юстиции, также известное здесь как Суд справедливости, находилось в самой низине наиболее застроенного района Красного города за площадью Дис Патер, где лабиринтом извивались гигантские башни, а каждая дверь охранялась. Я молился о том, чтобы не встретить на своем пути судью Аджалапа, это жуткое существо в виде гигантского жука, которое на Земле допрашивало меня по поводу смерти прокурора Трававоска. К счастью, Снейкстафф был не самым важным представителем Секты Лжецов, а значит, не мог надеяться на встречу судьей; от него отмахнулись, направив к очень колкой (в прямом смысле) девушке, которая, казалось, была полностью слеплена из обломков ножниц. Аджалапа я увидел лишь на портрете, который висел на стене, откуда судья приглядывал за мрачным офисом; на картине его панцирь был натерт до блеска, а на нечеловеческом лице застыло сердитое выражение упорного лидерства.