Время смерти
Шрифт:
– Выключи свет!
– Но...
– Выключи свет!- нетерпеливо повторила она.
– Хорошо, хорошо, как пожелаешь.
Марлин снова погрузилась в кому, на часах было 22:22. Кто-то обязательно должен объявить время смерти. Но она не умирала, ей просто не хотелось возвращаться. Пустота окутывала, забираясь в самые темные уголки души, даруя мнимое спокойствие, охваченное колючим холодом. В этой тишине она находила и теряла себя. Лежа без дыхания, Марлин пыталась отключить любые чувства. Но снова и снова терпела поражение. Сколько бы времени не прошло, боль не становилась менее реальной. Ей хотелось кричать от несправедливости,
Стивен всегда был рядом и безуспешно пытался вернуть к свету, при этом не осознавая, что им движут самые неблагие намерения. Он считал себя святым, как считает каждый, кто твердо убежден в своих мотивах. Считал, что знает, как лучше. Считал, что их выбрали, как напарников совершенно неслучайно. Но все неслучайное поистине случайно. Они не были частью замысла, а лишь частью совпадения. Однажды их человеческая жизнь прервалась, но удача им улыбнулась или нагло рассмеялась в лицо - смотря, чью сторону принять, но главное, что у них появился шанс продолжить существование за чертой смерти.
Не были мертвы, но и живыми назвать нельзя. Бестелесные пленники блуждающие между мирами в попытках спасти человеческие жизни. Оказавшись друг перед другом, они услышали наставление и даже подобие выбора - сделать то, что от них просят или исчезнуть. Больше они ничего не знали. Стивен боялся открыть правду, а Марлин стала одержима целью - остановить смерть и больше ее ничего не волновало. По крайней мере, она пыталась себя в этом убедить. Единственным источником знаний и связью то ли с жизнью, то ли со смертью служила книга бытия, в которой появлялись истории людей - радости и горести, победы и поражения, пороки и добродетели. Они знали все о тех, кого предстояло спасти. Но про свои прошлые жизни не знали ничего, их истории были стерты, и они жили в новой, но писали старыми чернилами.
Марлин не всегда заботило, кого спасать, это было, как задание для военного, которое предстояло выполнить, не задавая лишних вопросов. И она не задавала, подавляя каждое сомнение, делая лишь то, что должна. Это продолжалось так долго, что волна подавлений рвалась наружу без ее ведома. Она вздрагивала от повторяющегося сценария, повторяющейся погоды и серых зданий вокруг себя.
– И вот мы снова в офисе. Ощущение, что смертность среди менеджеров в этом году стала значительно выше.
Мара ткнула пальцем в девушку, которая суетливо и старательно что-то набирала на компьютере.
– Смотри, грезы о нереальном будущем совсем поглотили разум - сейчас представляет, как станет значимой и о ней все узнают. Так важно быть значимой хотя бы для кого-то. Блуждающий взгляд. Не за что зацепиться. Моменты перед самоубийством раздражающе повторяются.
Стивен не одобряюще покачал головой. Он взял на себя обязанности светлой стороны - его якобы благие мысли и белая одежда должны были нести свет. Но Марлин не считала их ангелами, она придерживалась темной стороны, и в насмешку Стивену носила только черное.
– Думаешь повторяются? Не знаю, не сказал бы, они все разные, их объединяет разве что желание умереть.
Девушку, к которой они пришли звали Луиза Томсон, ей едва исполнилось 27 лет. Она ненавидела жизнь, презирая ее каждой клеточкой. Ненавидела квартиру, в которой жила; еду, которую ела; работу, на которую ходила. И совсем скоро она захочет свести счеты с жизнью. Марлин и Стивен - предвестники самоубийства. Они всегда появляются до того, как человек решит
Марлин расхаживала по офису. Ее грудь сдавливало, и это было так нелепо, как если бы сердце все еще могло биться. Как, если бы она все еще была человеком, но все было в прошлом. С каждым шагом она напоминала об этом себе, теряясь в эмоциях, которые накрывали, и каждая волна была сильнее предыдущей. Это спасение не было похоже на предыдущие, ни одно задание не влияло так сильно, и Марлин не понимала, что происходит.
До смерти оставалось 15 часов и 22 минуты - время отражалось на их запястьях. Это было крошечное напоминание о неизбежном в виде татуировки. Тела покрывали живые тату: некоторые помогали выполнять задания, как часы, а некоторые напоминали о неудачных попытках - к руке Мары была прикована бескрылая птица, которая появилась, когда они не смогли спасти девочку.
– Ты не испытываешь этого давящего чувства? Мне как-то нехорошо.
Стивен покачал головой.
Марлин продолжала ходить из стороны в сторону, рассматривая офис. Ей хотелось уйти, это было похоже на предчувствие, которое раньше никогда не испытывала. Почему у них не было подсказок? Обычно что-то появлялось, почему в этот раз ничего? Это было так странно.
– Может мы не должны ей помогать?
– Слова сорвались с губ прежде, чем она успела осознать. Эти слова противоречили всему смыслу существования - они ходили, как тени среди людей, нашептывали им мысли, как невидимые наставники и указывали на один из верных путей. Были, как дуновение ветра, как озарение после долгой пытки. Они были всем и абсолютно ничем. Никто их никогда не видел, да и если бы увидел, то подумал бы, что это всего лишь плод воображения. Им не молились в церквях и не просили о помощи.
– Что?
– Стивен на секунду потерял речи, а потом встряхнул головой и продолжил спокойным голосом, - Не придумывай, мы для этого здесь. Помнишь условие - либо помогаем, либо перестаем существовать.
Страх был его отправляющей стороной, топливом помогающим влачить существование. Страх, как ток снова и снова проходил разрядами по его бестелесной сущности, впечатывался в лицо, проникал в каждый жест, заставляя слова дрожать.
– Ах, ну да, как я могла забыть - Огрызнулась Марлин. Рефлекторно выдохнув, и потерев ладонями о джинсы по старой, давно забытой привычке. Она злилась, пытаясь контролировать эмоции, которые катились с горки вниз.
Стивен лишь слегка пожал плечами, он не хотел думать, что будет, если нарушить правила, но внутренне всегда ощущал, что когда-то Марлин нарушит, но сможет ли он устоять перед ней: слишком свободной, честной, открытой. Стивен боялся и боготворил. А в моменты, когда осознавал недостижимость, ненавидел. Ему всегда хотелось прикоснуться к ее красивому лицу, провести пальцем по линии скул, задержаться чуть дольше губах; быть может, словить улыбку и заправить выбившуюся прядь непослушных волос. Он не мог насытить глубиной ее карих глаз, минуя печаль в них все еще жила искренность и теплота.