Время собирать камни
Шрифт:
Едва только загрохотали германские пушки, сразу стало ясно — началось. Пока я быстро одевался, его Императорское Высочество уже успел вернуться из штаба. Старые планы оставались в силе — мы пойдем в обход. Пристегнув к портупее шашку и затянув ремни, я, наконец, снова почувствовал себя боевым офицером. На улице с низкого серого неба моросил мелкий осенний дождик, казаки и текинцы седлали фыркающих лошадей, звякала сбруя, где-то вдали грохотала канонада германцев. Мне подвели коня, толстого флегматичного пегого
Одним движением я взлетел в седло. В ответ на это Черчилль только фыркнул и повел головой. Непонятно, за что так оскорбили это вполне приятное в общении и послушное животное, назвав именем бешеного британского лорда. Немного освоившись с жеребцом, я с высоты седла огляделся по сторонам.
Полевой лагерь, сам собой возникший вокруг места высадки, быстро пришел в движение. На лугу техники снимали брезентовые чехлы с боевых стальных стрекоз из будущего. Они прилетели сюда вчера вечером, когда уже было темно, и сейчас я, наконец, мог уже разглядеть их во всех подробностях.
Это оружие с ужасающим эффектом было использовано в деле при Эзеле, а потом целый месяц терроризировало германские тылы. Сейчас снующие среди аппаратов техники заливали в их баки керосин и вкладывали в круглые штуки, висящие у них по бокам, длинные тонкие снаряды, на глаз примерно калибра три дюйма.
С другой стороны лагеря, по шоссе в сторону Риги, в реве двигателей и сизом дыму, выступила колонна танков, бронемашин и грузовиков с пехотой. Значит, скоро наступит и наша очередь. И точно, Михаил Александрович приподнялся на стременах, осмотрел уже выстроенную в колонну кавалерию, махнул рукой, и конная масса шагом двинулась к выходу из лагеря.
Ушел вперед головной дозор, составленный из храбрых текинцев, и бронированных колесных машин из будущего. Дребезжали на проселке тачанки с "максимами", накрытыми от дождя брезентовыми чехлами. К моему великому удивлению вместе с нами двинулись броневые машины на металлических гусеницах, со всех сторон облепленные солдатами в пятнистой форме.
Непривычные к лязгу железа и вонючему дыму лошади текинцев начали испуганно шарахаться, и его Императорское Высочество, немного подумав, послал их в боковое охранение. Вытянувшись из лагеря, кавалерия перешла на мерную рысь. Бронемашины тоже прибавили ходу.
Грязь, грязь, грязь. Грязь, брызжущая из-под гусениц бронемашин, грязь, летящая из-под копыт, грязь повсюду. В общем, как всегда на войне, летом солдата мучает вездесущая пыль, весной и осенью грязь, и только зимой все смерзается в камень. Мерно лошадиная рысь убаюкивает, так же мерно урчат моторы бронеходов. Лишь иногда, на небольших подъемах, они взвывают, повышая тон.
Очень быстро я привык и к этому шуму, и к удушливому перегару выхлопов моторов. За всю войну мне не доводилось вести в бой такую маленькую — всего шестьсот сабель и сто штыков — и, одновременно, такую отменно вооруженную часть. Десять четырехдюймовых пушек, десять автоматических пушек в один и две десятых дюйма, и десять пулеметов винтовочного калибра на бронеходах, шесть самоходных пятидюймовых гаубиц, три тяжелых пулемета на колесных бронеходах, и десять "максимов" на тачанках. Все это весьма серьезный аргумент в столкновении с противником. При этом рота в сотню солдат в мешковатой пятнистой форме имеет такую же огневую мощь, как пехотный полк полного довоенного штата. Это, как говорят русские — мал, да удал. До исходных позиций у села Нитауре таким ходом на рысях нам было нужно идти чуть больше трех часов.
Примерно через полчаса марша, по правую руку и спереди, ухнуло так, будто взорвалась морская мина. Еще чуть позже, справа от нас заухали выстрелы из пушек. Ружейной и пулеметной пальбы на таком расстоянии слышно не было, но стало понятно — главные силы вступили в бой.
Германский бронепоезд густо дымил трубой блиндированного паровоза у самого переезда, примерно в полусотне метров от затора, состоящего из железнодорожных теплушек, платформ и даже пассажирских вагонов. Солдаты штурмового батальона 14-й баварской дивизии, который он прикрывал, пользуясь паузой, как тараканы расползлись по поселку. "Освободители от русской деспотии", в последнее время изрядно оголодавшие, требовали у оторопевших местных жителей "млеко", "курка", "яйка", и, конечно же, "фройлен"… Грабеж побежденных — национальный спорт немецких солдат еще со времен ландскнехтов Валленштейна и Тилли. Пух и перья, истошное кудахтанье кур, визг возмущенных хрюшек, треск рвущейся одежды, и вопли насилуемых женщин. Все, как обычно, европейская цивилизация во всем своем великолепии. Пока начальство решает, что делать дальше, подчиненные могут и поразвлечься. Ну, а баварцы на такие забавы во все времена были особые мастаки.
В самый разгар "веселья" в той стороне, откуда они пришли, громыхнул такой взрыв, что в домах жалобно зазвенели стекла, а в воздух с истерическим карканьем взметнулись стаи воронья. На юго-западе, у самого горизонта, быстро поднималось ввысь клубящееся облако жирного черного дыма. Вертящие головами солдаты и офицеры 8-й армии еще не знали что вместе с этим облаком к небесам возносятся фельдмаршал Гинденбург, его ближайший соратник генерал Людендорф, а так же командующей 8-й армией генерал Гутьер вместе со всем своим штабом…
Какой мерой мерили, такой и им было отмерено, — причем, с лихвой, как учил Христос. Солдаты штурмового батальона и команда бронепоезда не знали, что за ними тоже пришла костлявая мадам с косой и во всем белом. Там, где в полутора верстах от переезда Венденское шоссе уходило в лес, из-за деревьев показалось нечто большое, серо-зеленое, приземистое и забрызганное по самую башню грязью. Нечто чуть пошевелило длинной пушкой, и не торопясь, как на учениях, влепило 125-мм снаряд прямо в германский бронепаровоз. Расслабившиеся наблюдатели на бронепоезде едва успели закричать, поднимая тревогу.
Бронепоезд находился к траектории полета снаряда ракурсом примерно в одну восьмую. Бронебойная болванка, легко порвав картонную противопульную броню, вскрыла паровозный котел, что называется, "от и до", потом пролетела еще метров двести, и разнесла стоящий у переезда сарай. Паровоз окутался облаком пара, дыма и котельной сажи. Теперь бронепоезд не мог двигаться и превратился в неподвижную мишень.
Проехав немного вперед, танк выстрелил еще дважды, разворотив передний, и задние вагоны бронепоезда, в которых находились башни с 75-мм крупповскими пушками. Следом за первым танком из лесу выехал еще один, и взял влево от дороги. За ним — еще один, тот взял правее.
А следом за ними вырвались в поле и развернулись веером такие же приземистые и забрызганные грязью машины, только поменьше. Над одной из них развевался андреевский флаг. Меньше чем за минуту германский бронепоезд, не успевший сделать ни одного ответного выстрела, был превращен в груду рваного железа. Потом пришельцы занялись снующими среди домов германскими солдатами.
Баварские штурмовики были действительно хорошими солдатами, с большим опытом боевых действий, ничуть не уступающими российским морпехам. Но их застали со спущенными штанами, часто в прямом смысле этого слова. Неудобно воевать, когда тискаешь девку на сеновале, или откручиваешь голову курице. А в это время на тебя мчится громыхающее, стреляющее из пушки и пулеметов стальное чудовище, за которым шли в атаку цепи солдат, одетых в форму, не похожую на форму ни одной из стран мира. И каждый из них был вооружен пулеметом. А бронепоезд, который совсем недавно казался баварцам такой надежной защитой, дымился кучей искореженного металла.