Время собираться
Шрифт:
– А вдруг она влажная? – Карл провел по траве ладонью. – Нет. Высохла уже.
Они присели брезгливо, как аршин проглотили. Трава под ними оказалась сухой и теплой.
Барбара вздохнула.
– Спать хочется от воздуха и солнца.
– Как вы спали прошлой ночью?
– Хорошо.
– Ночью было так тихо. Я никогда раньше не сознавал, сколько всегда вокруг нас разных звуков. Люди, машины. Одни приезжают, другие уезжают. Грузовики. А прошлой ночью не было совсем ничего. Только тишина. И такое возникло странное чувство. Какое-то неестественное. Когда столько лет слышишь
Он взглянул на Барбару. Барбара глядела в небо. Тонкие полосы тумана поднимались от земли и медленно кружили над ними, словно белые полотнища в голубом небе.
– Холодает, – сказала Барбара.
– Туман.
– Сегодня мы будем спать лучше.
Карл задумался над этим предположением.
– По-вашему, если человек будет спать каждую ночь все меньше и меньше – начнет с восьми часов, потом немного меньше, потом еще меньше, – то через какое-то время он сможет обходиться совсем без сна? Да, такой эксперимент надо бы поставить. Это может оказаться крупнейшим прорывом в науке.
– А я люблю спать, – сказала Барбара.
– Да, вы правы, в этом что-то есть. Не стоит недооценивать позитивного значения сна. Знаете, иногда людям хочется, чтобы такие вещи, как сон или смерть, не существовали, но только представьте, что это была бы за жизнь, если бы нам приходилось смотреть на мир широко открытыми глазами все время, что мы в нем есть, а не три четверти этого времени? Всю ночь и весь день. Во сне организм обновляется. Особенно мозг. Все шлаки, скопившиеся в организме за день, вымываются. Кровь уносит их из клеток. И, если бы не сон, крестьянам пришлось бы трудиться по двадцать четыре часа в день вместо двенадцати. А если бы не смерть, у них совсем не было бы спасения от такой жизни.
– Может быть, и так, – равнодушно сказала Барбара. Она легла на спину, вытянулась на траве и закрыла глаза.
– Вам так удобно? – спросил Карл.
– Солнце светит в глаза. Все кажется красным.
– Это кровь в капиллярах век. Солнце светит сквозь них, и все кажется красным.
– Зато это красивый красный.
– Кровь, когда она свежая, имеет восхитительный цвет. Но как только она соединяется с воздухом, то темнеет и выглядит нездоровой. С другой стороны, кровь, из которой выкачали весь воздух, становится темно-багровой. Это когда кровь выходит из легких, она такая яркая и красная. Кровь в артериях.
– Неужели.
– Наверное, это не так важно. Могу я прилечь рядом с вами?
– Если хочешь.
Карл лег на траву, подложив руки под голову недалеко от Барбары.
– Ты стольким интересуешься, – сказала Барбара.
– Похоже, что так.
– Мне даже жаль, что у меня нет твоего энтузиазма. За последний год я не прочла целиком ни одной книги. Начинаю читать и тут же бросаю. Со школы я вообще ничего толком не читала. Зато тогда я читала без конца. Все книги да книги. Как та девушка из рекламы.
– Какой рекламы?
– Девушка, которая не ходила на свидания. Сидела в своей комнате.
– А. Та девушка.
– А потом подруга ее надоумила, и все переменилось. Зубная паста, или полоскание для рта, или дезодорант. Или правильный бюстгальтер. Мне всегда казалось, что в этом есть глубокий смысл. Да, правильный лифчик. Рекламы, они бьют не в бровь, а в глаз. Маленькая такая рекламка на последней странице газеты.
– Книги не так уж важны, – сказал Карл. – Раньше я так не думал, а теперь думаю. Я и сам меньше читаю. Отвыкаю. Одно время я читал Пруста. Читал, читал, но дальше второй книги так и не добрался. Начинал предложение, а когда оно кончалось, я уже не помнил, что там было в начале.
Наступило молчание.
– А ты где родился? – тихо спросила Барбара через время.
– Ну, вообще-то в Денвере. Когда мне было три, родители перебрались в Калифорнию. Там умерла моя мать. Я стал жить с дедом и бабкой. Много поездил. Когда я начал работать в Компании, то жил в Сент-Луисе. Потом из тамошнего отделения меня перевели сюда. Я сам просился работать за границей, когда подписывал контракт.
– Как давно это было?
– Лет пять тому назад. Бог ты мой. Я уже пять лет работаю в Компании.
– А сколько тебе было лет, когда ты начал?
– Восемнадцать. Почти девятнадцать.
– Почему ты решил работать на Компанию?
– Тоска заела. Школа надоела. Одно время я собирался в университет. Потом захотел найти работу. Такую, чтобы не ходить в армию. Иногда мне кажется, что я сделал ошибку, но тогда мне и правда хотелось бросить учебу и работать.
– Почему?
– Ну, я так долго учился. Устал быть школьником. Хотел сам зарабатывать. Содержать себя. Повидать свет.
– А теперь по учебе не скучаешь?
– Я уже начал терять веру в книги.
– Так рано?
– Я потерял веру в мои книги, мой микроскоп, слайды и Бунзенову горелку. В мои карты, конспекты и бумаги.
– Почему?
– Наверное, проходил через период внутреннего замешательства. Не знал, чего хочу. Меня ко многому тянуло, но ни одно из моих увлечений не переросло ни во что серьезное. Все это были только хобби. Я оказался в мире, который состоял из вещей, совсем не похожих на мои слайды, конспекты и книги. Я не видел связи между… между тем, что осталось в моей комнате, и тем, что я встречал на улице.
Барбара села. Достала сигарету, зажгла. Карл наблюдал за ней, повернув голову на одну сторону.
– А вы? – спросил он.
– Я?
– Откуда вы родом?
Барбара засмеялась.
– Из Бостона.
– Я сразу понял, что у вас новоанглийский акцент! И был прав.
– Он не новоанглийский. Это вообще не акцент. Черт возьми, почему люди всегда думают, что они такие умные и могут вычислить, откуда ты родом?
– Простите.
– Люди в Бостоне говорят совсем не так, как я.