Время таяния снегов

Рытхэу Юрий Сергеевич

Рычып оглянулся на шум, остановил упряжку и кинулся в середину копошащейся собачьей кучи, размахивая остолом и выкрикивая ругательства по адресу Ринтына:

— Ах ты сопливый мальчишка! Не умеющий ездить на собаках маленький, слабый человечек! Неужели не могли за год научить вас хотя бы управлять собачьей упряжкой? На самолетах вам летать, а не каюрить!

Ринтын молча помогал распутывать собак. Ему было обидно, что старик отчитывает его ни за что. Перед тем как сесть на нарту, он сказал Рычыпу:

— Это все из-за закопанного мяса.

— Как

ты сказал? — старик дернулся от ярости. — Закопанное мясо! Разве так можно называть священную жертву? А еще в школе учишься!..

— В школе этому не учат, — ответил Ринтын. — Наоборот, Татро говорит, что никаких кэле не существует. Все равно ведь мясо съели собаки.

— Не смей так говорить! — закричал Рычып. — Или ты хочешь, чтобы нашим охотникам не было удачи? Да ты знаешь, что скажет Кожемякин, если наш колхоз не выполнит план?

Имя Кожемякина часто упоминалось в разговорах охотников. "Моржовый начальник" — так шутя называли его улакцы. Ринтын никогда Кожемякина не видел и почему-то ставил его в один ряд с добрыми и злыми духами, имеющими отношение к морскому промыслу.

Ринтын крикнул на собак, поравнялся с Рычыпом и виновато сказал:

— Надо бы еще закопать мясо. Я могу это сделать.

Рычып ласково улыбнулся:

— Не надо. Тот, кому была предназначена жертва, получил ее.

Мальчик удивился. Ведь он сам, своими собственными глазами видел, как собаки сожрали перемешанные со снегом кусочки мяса. Когда же успел получить тот, кому была предназначена жертва? Ринтын оглянулся: над ледяным припаем, слегка склонившись, обратив взор в морскую даль, стояла Вечноскорбящая.

16

Во многих местах подтаявший лед лагуны напоминал оленью шкуру, пораженную личинками овода. Южный ветер разломал ледяной панцирь, нагромоздил в хаотическом беспорядке льдины на песчаном берегу. В оконцах чистой воды, в трещинах ребята ловили канаельгынов. Глупая костлявая рыбка брала на простой красный лоскуток. В прозрачной воде было видно, как большеголовый канаельгын, широко разинув рот, медленно подходил к прыгающему над самым дном крючку.

— Эгей, да ты принюхайся и попробуй! — подзадоривал рыбу Ринтын, склонившись над водой. — Такой красивой тряпочки нет нигде, ни на дне озерном, ни речном, ни морском. Смелей, канаельгын, шире разевай рот!

Рыба, как бы поддаваясь уговорам, бросалась на красный лоскуток и вмиг оказывалась на льдине рядом с другими рыбками, доверившимися сладким речам Ринтына.

— Смотри, — сказал Ринтын своему другу Пете, вытащив очередного канаельгына. — Слушаются меня.

— Тогда учи, — решительно сказал Петя, вытаскивая из воды пустой крючок.

— Повторяй за мной: "Эгей, да ты принюхайся и попробуй! Такой красивой тряпочки нет нигде, ни на дне озерном, ни речном, ни морском. Смелей, канаельгын, шире разевай рот!"

Петя несколько раз с закрытыми глазами, чтобы получше запомнилось, повторил приманивающие слова и опустил в воду крючок.

— Сорвалась! — крикнул он, чуть не свалившись в воду.

Ринтын

подбежал к нему и, низко нагнувшись над водой, быстро приказал:

— Повторяй за мной: "Ага, попробовал и ушел! Теперь уж ты не забудешь нежный вкус насадки и расскажешь об этом всем своим соседям. Сообщи жене своей, детям, отцу и матери, братьям и сестрам, как сладок и приятен красный лоскуток, что прыгает над дном у края льдины. Пусть густая слюна заполнит их рот, и пусть они сами пожелают испробовать вкуснейший лоскуток красной материи".

Петя слово в слово повторил все, что говорил Ринтын.

— Теперь здесь, наверное, ничего не наловишь, — грустно сказал он. Распугал я рыбу.

— Что ты! — горячо возразил Ринтын. — Теперь рыба к тебе сама повалит, только успевай вытаскивать!

Петя недоверчиво взглянул на Ринтына.

— Не веришь? А ты знаешь, какие хвастливые люди эти канаельгыны? Вон тот, который сорвался, конечно, ругает тебя, но, встретив приятеля, не станет рассказывать, как едва не попал на крючок. Наоборот, он начнет бахвалиться, как чуть не всю насадку сожрал, в животе уже не помещалось. И так пойдет все расписывать… Глупый они народ, доверчивый!.. Опускай крючок в воду, — сказал Ринтын.

Сомнение Пети в том, что это не поможет, было сразу же развеяно: едва он дернул крючок, как затрепыхалась рыбка. За короткое время на льдине выросла кучка рыбешек, так легкомысленно поверивших рассказу своего хвастливого сородича.

— Смотри, — удивленно сказал Петя, оглядывая свой улов, — и вправду помогло.

Жители Улака не ели канаельгынов, и ловля их была просто ребячьей забавой. Что касается собак, то они равнодушно отворачивались от них: в стойбище было достаточно свежего моржового мяса; все были сыты — и люди и собаки. Петя не знал, куда деться со своим уловом, он бродил по улице стойбища, показывал пойманных рыб и рассказывал, как он их наловил.

Возле школы их задержала учительница английского языка Прасковья Кузьминична, приходившаяся матерью директору школы. Она была со своей неизменной палкой, в теплом мохнатом платке.

— Покажите-ка, что вы поймали, — сказала она, надевая очки.

Петя с готовностью показал рыб.

— Они съедобные? — спросила старуха.

— Их можно есть, — подтвердил Ринтын. — Иногда эту рыбу даже собаки едят — когда голодные.

— Васенька, Вася! — позвала Прасковья Кузьминична.

В дверях показался сам директор Василий Львович. Он рассмотрел рыб и сказал:

— Они похожи на черноморских бычков. Вполне съедобные.

— Сколько вы хотите за них? — спросила Прасковья Кузьминична.

Ребята вначале не поняли, о чем идет речь, но потом Петя догадался.

— Так возьмите, — обрадованно сказал он. — Все равно их никто не берет.

Василий Львович засмеялся и пригласил ребят войти в школу.

Мальчики не представляли себе, какая тишина может быть в школе в каникулярное время. Пахло краской и свежераспиленным деревом. Ребята в нерешительности остановились на пороге комнаты, где жил директор.