Время терпеливых (Мария Ростовская)
Шрифт:
…
— … Так что не мы одни, друже, к нему пробираемся. Вся сила русская там сейчас.
В корчме было жарко, и немногочисленные гости сидели, скинув на лавки шубы и шапки. Собеседник Путяты, здоровенный мужик с густой русой бородой и длинными волосами, подвязанными шнурком, неторопливо отхлёбывал пиво из глиняной кружки. Кроме них двоих, в корчме были ещё какой-то купец с сотоварищами, спешно пробиравшийся на Волгу, пара селян и сам корчмарь. Негусто.
Корчма стояла уже на ростовской земле, и была одной из немногих ещё действующих.
— Слышь, Станята… Как мы найдём-то? Никто не знает, где стал князь Георгий…
— Найдём! — уверенно ответил Станята. — Ясен пень, дорога туда секретная. Ну да нам-то что? Первому дозору откроемся, они и передадут с рук на руки. Ратный люд сейчас князю ой как надобен!
— А ну как за лазутников примут? Кто знает нас, кто поручится…
Станята ухмыльнулся.
— Меч поручится. И в бою узнают. Да не боись ты, огнём пытать не станут, чай! Говорю тебе, не мы одни. Ты доедай уже, пора нам двигаться, однако.
Покончив с трапезой, попутчики расплатились с корчмарём и вышли на воздух. У длинной коновязи сидел сторож, молодой парень, выстругивавший что-то ножом из короткой палки.
— Слышь, малый… — подступил к парню Станята. — Мы к нашим вот пробираемся. Как бы это половчее обустроить?
— Нашим, это которым? — не прекращая работы, поинтересовался парень.
— Одни теперь наши на Руси, — усмехнулся Станята. — Или ты поганых имел в виду?
Парень поднял наконец голову, оценивающе оглядел проезжих.
— Езжайте вон той дорогой. От старой осины на распутье свернёте налево, — и снова вернулся к своей деревяшке.
— Ну и?
— Ищите и обрящете.
Более ничего не добившись, попутчики сели на коней и направились в указанную сторону.
Дорога, на которую указал парень, была явно не из самых оживлённых, а после указанной осины и вовсе превратилась в тропу. Могучие ели обступили со всех сторон, едва не сомкнув кроны, и ветви то и дело приходилось отводить рукой. Да, подумал Путята, в таком лесу коннице орудовать несподручно…
Вновь всплыл, зашевелился глубоко запрятанный страх. Верный ли путь выбрал он, боярин Путята? То, что в подполье схоронился в последний день Рязани — это да, это мудро. Порубили бы в сече и имени не спросили. Но вот сейчас… Может, лучше было плюнуть на задание князя Глеба, и на пайцзу эту серебряную. Русь велика, можно было в Киев податься, там Путяту ни одна собака не узнает…
— Стой, кто идёт!
Хмурые всадники обступили со всех сторон разом, держа наготове мечи.
— Мы идём, люди русские, — ответил без боязни Станята. — К князю Георгию хотим вот.
— К самому князю? — усмехнулся старший страж. — Лично? И по какому делу?
— Лично, не лично, это как Бог даст… А дело одно теперь у всех нас — как Русь от ворога оборонить.
Взгляд стражников потеплел, пальцы на рукоятях мечей расслабились.
— Веселко, проводи с ребятами к нашим.
…
— А-а-а-ы!
Князь Всеволод изо всех сил рубанул мечом по круглому, как яйцо, железному шлему, и монгол, уже было перелезший через верх частокола, полетел вниз, добавляя своё тело к груде трупов, скопившейся у основания частокола. С обратной стороны убитых было немного, но князь Всеволод не питал иллюзий — это только пока.
— Хха!
Ещё один монгол с визгом полетел вниз, отрубленная рука его с саблей остались валяться на настиле, мешая. Всеволод коротким пинком отправил её вниз, одновременно отбивая следующий удар. Вообще с утра с ним творилось странное — будто раздвоился Всеволод. Тело было занято своим делом, послушно отбивая и нанося удары, отдавая команды сорванным простуженным голосом, в голове же будто поселился некто, думающий вместо Всеволода, спокойно и отстранённо.
До сих пор ратники держались в две смены, поочерёдно — покуда одни бьются, другие отдыхают. Сегодня впервые за всё время осады ночную смену оставили на стенах. Проломы, проломы везде, и приступ поганых не ослабевает ни на минуту.
— Уах-х!
Очередной вражеский воин обвис, застрял меж зубьев частокола. Это хорошо, мельком отметил кто-то будто бы посторонний в голове князя, труднее следующим… Впрочем, стальные крючья осадных лестниц виднелись уже повсюду, так что вряд ли одна лестница имеет значение… И враги валили валом, не считаясь с потерями. Сила у нас пока есть, и на стены враги не взойдут… Да они и не рассчитывают на это, продолжал размышлять посторонний. Прав воевода Пётр — задача всего этого сброда сковать боем все наличные силы Владимирцев, лишить подвижных резервов, не дать возможности помочь тем, что держатся сейчас у проломов… И Пётр Ослядюкович там, и Мстислав… Вот кому по-настоящему трудно. Молодой ещё совсем, мальчишка… Только год с небольшим как женили…
Нас всех убьют. Всех без исключения. Если не будет удара в спину монголам сегодня, прямо сейчас.
Прямо перед Всеволодом возникло перекошенное болью и напряжением лицо ратника, без шлема, борода залита кровью.
— Беда, княже! Поганые в городе, валом валят! Петра Ослядюковича убили, держать их некому!
Всеволод выругался по-чёрному, сбивая очередного вражеского воина, совсем уже худого — без доспехов, без шлема, с прямым русским мечом, явно не по руке…
— Что делать-то, княже?!
— Биться! Здесь и сейчас! Становись рядом, ну?!
…
— Матушка пресвятая богородица, не допусти на погибель и поругание… Не за себя молю, за детей своих и внуков радею… Спаси нас, пресвятая, защити…
Княгиня Агафья молилась истово, как никогда в жизни. Зачем, ох, зачем не поехала она на далёкое Белоозеро… Внуков хотя бы отправить с невестками…
Гул и стон наполнял церковь Пресвятой Богородицы, густо пахло воском и потом. Храм был плотно набит женщинами и детьми, мужчин не было видно вовсе — все мужчины остались там, снаружи, где уже бушевала вовсю геенна огненная. Владимирский епископ Митрофан стоял на возвышении у алтаря, чуть покачиваясь.