Время тигра
Шрифт:
Пластинка сменилась. Краббе слабо продолжал па одной ноте:
– Маалум-ла,возникли проблемы. Люди болтают. Меня могут с работы уволить.
– Можно уехать отсюда, жить вместе. Можно в Пинанг поехать. Вы умеете на пианино играть, я там могу танцевать. Вместе можем зарабатывать три сотни долларов в месяц.
– Но дело в моей жене.
– Можете ислам принять. Разрешено четыре жены. Только и двух хватит.
– Но так не пойдет. Я не могу потерять нынешнюю работу. Тогда мне конец.
– Вы от меня хотите избавиться, как мой муж Рахман.
– Но проблемы очень серьезные. И я тебе больше денег давать не могу. Становлюсь бедняком.
Она ничего не сказала. Краббе мрачно выпил пива. Пластинка «Семь месяцев одиночества» заедала и верещала, как попугай: «семь ме семь ме семь ме». Рахима пошла ее сменить. Вернулась, обхватила его большие белые руки своими маленькими коричневыми.
– Деньги – это не важно. Не бросайте меня. Если люди болтают, их дело. Тида'ana.
Краббе услышал тяжелые шаги, поднял голову, с каким-то облегчением увидел приближавшегося огромного мужчину, за которым следовал усатый индус в белой рубашке и в черных штанах. Они подошли к столику.
– Надеюсь, я не помешал, мистер Краббе. – Голос низкий, склонный к сильному утреннему кашлю. В свете лампы вырисовались черты огромного желто-коричневого лица.
– Добрый вечер, мем-сахиб. – Алладад-хан поклонился, гордясь своим английским.
– Не валяй дурака, черт возьми, – грубо одернул его Нэбби Адамс. – Прошу прощения, мистер Краббе. Ему моча в голову ударила, вот в чем беда. Ничего не видит. Не возражаете, если я к вам на минуточку присоединюсь? – Сел на крошечный стул, словно отец за кукольный, накрытый к чаю стол. Алладад-хан тоже сел, с изумлением видя, что с мистером Краббе, прячась в тени, сидит не жена, а какая-то женщина. И рассердился на Краббе, способного на подобный обман, па такую измену, когда у него есть золотоволосая голубоглазая женщина-богиня, ждет дома, верит, любит.
– Дуа бопгол лаги,Рахима, – сказал Краббе. Рахима покорно пошла принести еще пива.
– Только не из холодильника, – предупредил Нэбби Адамс. – Скажите ей.
– Тут все теплое, – сказал Краббе.
– Помните, вы говорили, что хотите машину? – начал Нэбби Адамс. – У меня тут машина для вас стоит, жутко дешевая. «Абеляр» пятьдесят второго. Всего две тысячи.
– Миль?
– Долларов.
– Чья она?
– Плантатора, который домой едет. Уиверса.
– Риверса?
– Точно. Уиверс тот, кого надо убить.
– Что вы с ней делаете, если она принадлежит Риверсу?
– Ну, смотрите. – Нэбби Адамс придвинулся ближе, доверительно демонстрируя огромные лошадиные зубы, коричневые, черные, сломанные. – Понимаете, он хотел две пятьсот, и я бы не сказал, будто она того не стоит. Но, видите ли, мы вон с ним, – повел он плечом в сторону Алладад-хана, спокойного, разглаживавшего усы, – немножечко поработали, так что я говорю, будто то не в порядке, да сё не в порядке, поэтому он говорит, две тысячи. Регистрация и страховка до конца года.
– Поработали? Для меня?
– Для нас с вами, – уточнил Нэбби Адамс. – Я заключу с вами сделку. Давайте мне эту машину, скажем, дважды в месяц, а я вам ее буду обслуживать. Техобслуживание и масло. Бензин устроить не могу. Слишком рискованно. Но все прочее.
Вернулась Рахима с пивом. Нэбби Адамс сказал:
– Ваше здоровье, мистер Краббе. Ваше здоровье, мисс…
Алладад-хан сказал:
– Шукрия, сахиб, – и жадно выпил.
– Зачем она вам дважды в месяц? – спросил Краббе.
– Чтоб ездить в Мелавас без эскорта. Я, как, наверно, и вы, люблю время от времени выпить бутылку, да нельзя останавливаться, когда этот самый эскорт глядит, как заходишь в кедай. Я, как и вы, не люблю, когда про мои дела слишком много известно.
– Да, – сказал Краббе. – Давайте машину попробуем.
– Никакой спешки, – сказал Нэбби Адамс. – Еще по бутылке.
– Шукрия, сахиб, –сказал Алладад-хан.
Нэбби Адамс страстно набросился на него на урду.
– Никто, насколько мне известно, не приглашал тебя тут весь вечер сидеть, выпивать за чужой счет. С тебя на один вечер более чем достаточно, Одурел уже. – И повернулся к Краббе. – Выше себя занесся. Вдобавок выпивку его религия запрещает.
Выпили еще бутылку. Нэбби Адамс оглядел танцзал, пустой, за исключением их собственной компании и пары жирных бизнесменов-китайцев в мятом белом.
– Милое местечко, – неубедительно констатировал он. – Думаю счет тут открыть.
Когда трое мужчин выходили, пожелав Рахиме доброй ночи, а девушка горестно взмахнула рукой, стукнув Нэбби Адамса по ладони пивной кружкой, Краббе почувствовал, что полностью предал ее. На улице стояла машина, поблескивая голубым маслом под сносными фонарями в маленьком саду. Рецидив прошлого, победа Фенеллы над давно побежденной, способ получить от Малайи то, что он хотел узнать. Краббе полез на заднее сиденье.
– Лучше сами попробуйте, – предложил Нэбби Адамс.
– Нет. Я больше никогда не буду водить. Шофера найму.