Время умирать
Шрифт:
— Хорошо, — мрачно бросил Шон, — даю слово.
— А как насчет сотрудничества? — напомнил генерал.
— Согласен.
Генерал отдал приказ, и сержантша, достав ключ, слегка расслабила наручники. И сразу же опухшие кисти Клодии начали приобретать первоначальный цвет.
— Уведите ее, — приказал генерал по-английски, и сержантша кивнула подчиненной. Они вдвоем схватили Клодию под руки и потащили к двери.
— Стойте! — закричал Шон и бросился вслед, но охранницы даже не обернулись. Огромный сержант-шанган схватил его за руки и стиснул
— Шон! — В голосе Клодии слышались истеричные нотки. — Не позволяй им забирать меня!
Но женщины уже вытащили ее из бункера, и брезентовая занавеска закрылась за ними.
— Шон! — снова послышался ее голос.
— Я люблю тебя! — закричал он, пытаясь высвободиться из железной хватки сержанта. — Милая, все будет хорошо. Просто всегда помни, что я тебя люблю. Сделаю все, что нужно, и заберу тебя отсюда.
Его слова поглотили стены, а она откуда-то издали все отчаянно кричала: «Шон!» Затем уже тише: «Шон!» После чего за занавеской воцарилась тишина.
Шон понял, что выдал свои чувства, но нашел в себе силы успокоиться и перестал вырываться. Сержант ослабил хватку, и Шон, не обращая на него внимания, повернулся к генералу.
— Ты ублюдок, — сказал он, — ты подлый ублюдок.
— Вижу, ты не в настроении продолжать разговор, — сказал генерал и взглянул на часы. — Ладно, продолжим утром. Надеюсь, к утру ты остынешь.
Он взглянул на сержанта и сказал по-шангански:
— Увести! — И добавил: — Накормить и выдать сухую одежду и одеяла. А завтра утром жду их у себя.
Сержант отдал честь и повел пленников к выходу.
— У меня для них есть работа, — предупредил его напоследок генерал, — так что проследи, чтобы они были в состоянии ее выполнить.
* * *
Шон и Джоб спали на плотно утоптанном полу, укрывшись кишащими насекомыми одеялами. Но ни дискомфорт, ни ползающие по коже насекомые, ни даже мысли о Клодии не помешали Шону провалиться в пропасть сна.
Из глубокого, без сновидений сна-забытья его вырвал сержант, вывалив на него ворох одежды с приказанием одеться.
Шон сел, почесываясь от клопиных укусов.
— Как тебя зовут? — Знание шанганского языка существенно облегчало жизнь.
— Альфонсо Энрикес Мабаза, — гордо ответил шанган, и Шон невольно улыбнулся. Воедино были слиты имя короля Португалии и шанганское имя для человека, умело обращающегося с дубинкой.
— Значит, «твердой дубиной охаживаешь врагов, а мягкой — баб»? — спросил Шон, и Альфонсо радостно загоготал.
Джоб проснулся, сел и криво усмехнулся неприличной шутке Шона.
— Разбудить человека в пять утра, без завтрака, — посетовал он и печально покачал головой, но Шон уже слышал, как Альфонсо повторял шутку своим остававшимся снаружи товарищам.
— С шанганами ничего не стоит заработать репутацию остроумного шутника, — заметил Джоб, разбирая вместе с Шоном узелок с одеждой, который бросил им Альфонсо. Одежда была поношенная, но чистая. Шон выбрал себе военную кепку и камуфляжную форму тигровой раскраски, снял превратившиеся в лохмотья куртку и шорты и из старой одежды оставил только любимые старые ботинки.
На завтрак была капента — мелкие, величиной с палец вяленые рыбешки, которых он про себя называл африканскими снетками, и кукурузная каша.
— А чай будет? — поинтересовался Шон, снова рассмешив Альфонсо.
— Тебе что здесь, отель «Полана» в Мапуту?
Уже светало, когда Альфонсо доставил пленников к генералу Чайне, который с группой офицеров оценивал нанесенный «хайндами» ущерб.
— Вчера мы потеряли двадцать шесть человек убитыми и ранеными. — Такими словами встретил Шона генерал. — И почти столько же дезертиров покинуло лагерь сегодня ночью. Люди постепенно забывают о морали. — Он говорил на чистом английском, чтобы никто из сопровождающих его не понял. Несмотря на обстоятельства, в своем берете и пятнистой форме, на которой красовались медали и генеральские звезды на погонах, он выглядел спокойным и уверенным в себе.
Пистолет с рукоятью из слоновой кости торчал из кобуры на поясе, а глаза прятались за зеркальными очками в тонкой золотой оправе.
— Пока мы не можем остановить вертолеты, но, может быть, месяца через три у нас все же получится — до того, как пойдут дожди.
Дожди открывали сезон партизанской войны, когда трава вырастала в человеческий рост, а непроходимые дороги и вышедшие из берегов реки связывали обороняющихся по рукам и ногам, в то же время предоставляя полную свободу действий их противникам.
— Я вчера видел «хайнды», — осторожно заметил Шон. — Капитан Джоб позаимствовал один из ваших гранатометов и угодил ему прямехонько в бок.
Чайна с интересом взглянул на Джоба.
— Неплохо, — сказал он, — ни один из моих людей до сих пор не сумел сделать такое. И что же произошло?
— Ничего, — просто сказал Джоб.
— Абсолютно, — подтвердил Шон.
— Машина полностью упакована в титановую броню. — Чайна кивнул и взглянул на небо — совершенно непроизвольное нервное движение. — Наши друзья с юга предложили одну из своих новых зенитных систем, но уж больно сложно было бы по нашему бездорожью доставлять пусковые установки, да еще через контролируемую ФРЕЛИМО территорию. — Он тряхнул головой. — Нам нужно такое оружие, которое мог бы использовать любой боец.
— Насколько я знаю, есть только один подходящий и достаточно эффективный вид оружия. Американцы использовали его в Афганистане. Они усовершенствовали обычный «стингер» так, что он смог пробивать титановую броню. Правда, в детали я не вдавался, — поспешно добавил Шон. Он понимал, что неразумно выказывать себя сведущим человеком, однако вопрос был интересным, и он увлекся.
— Ты совершенно прав, полковник. Современный «стингер» — единственное эффективное оружие против «хайндов». Это и будет твоим заданием, твоей ценой за свободу. Я хочу, чтобы ты доставил мне это оружие.