Время увядающих лилий
Шрифт:
Зато если без экстрима как сейчас, то вполне себе пристойно получается. Сопровождаемый Бьянкой и ещё парой телохранителей, держащихся чуть позади, я приближался к гостям из солнечной и знойной Испании. И вокруг меня словно бы само собой образовывалось пустое пространство — расступались как свои, так и испанцы, которые в соблюдении этикета далеко не одну собаку слопали. Ещё пару шагов и, повинуясь приказу всадника, лошадь замирает на месте в паре шагов от коронованной особы.
Изабелла Кастильская. Тоже в седле, правда дамском, но оно и понятно, других тут женщинам использовать как бы и не полагается. Более того, её лошадь, как и лошадь инфанты,
— Рим рад приветствовать в своих стенах королеву Кастилии и Арагона, — искренне произношу эти слова, смотря прямо в глаза действительно выдающейся личности. — Мы же, Борджиа, особенно рады встрече с королевой, завершившей Реконкисту, но не остановившуюся на этом, вне всяких сомнений, великом деянии. Также как от имени своего отца, так и от себя лично, рад принимать вашу дочь, очаровательную принцессу Хуану.
Теперь уже взгляд в сторону инфанты, которая от этого малость покраснела и почти сразу уставилась куда-то в землю. Скромность… последствия довольно сурового воспитания, принятого при дворе Трастамара. Испанской ветви Трастамара, попрошу заметить, потому как побочная, неаполитанская… Одна Санча чего стоит с её стремлением перетрахать всех, кто мужеска рода и привлекательной внешности.
— И я рада своему прибытию в Рим, — слегка кивает Изабелла. — Дорога была долгая.
— А значит нам стоит добраться до места, где вы, инфанта, а также ваши люди смогут отдохнуть. Лично вас и Хуану мы будем рады видеть в настоящем сердце Вечного Города, в замке Святого Ангела. Затем же…
— Да, затем, — соглашается королева, явно имея в виду то же самое, то есть то, ради чего она сюда и приехала. Переговоры о политике и союзе между Борджиа и Трастамара, скрепляемом не только словами просто и на бумаге, но и брачными узами.
— Тогда разрешите мне лично сопроводить вас до замка Святого Ангела. По пути же я, как давно живущий в этом великом городе, смогу рассказать много интересного о его достопримечательностях. Только не будем заставлять лошадей двигаться быстро, ведь добрые римляне только тогда получат возможность увидеть великую королеву, столь много совершившую для всего христианского мира.
— Разрешаю, — бросив быстрый взгляд за совсем уж засмущавшуюся дочь, Изабелла добавила. — Мы обе с интересом послушаем то, что может рассказать о Риме тот, кто за короткий срок сделал столь многое для его славы.
Собственно, именно это я и хотел услышать. Медленная прогулка, пусть и верхами, по улицам Вечного Города — как раз то, что требуется для установления первого контакта. А уж что рассказать я найду. Тут буквально каждый камень пропитан историческими событиями — как далёкими, так и не слишком.
Ливорно, апрель 1494 года
Сколько нужно времени для того, чтобы богатый портовый город, где находилось место купцам и отрядам наёмников, ремесленникам и шлюхам, монахам и странствующим актёрам превратился в нечто совершенно иное? Как оказалось, совсем немного с чисто формальной точки зрения. Другое дело время относительное, когда то месяц может пролететь словно за неделю, то он же, пройдя, оставляет впечатление целого года.
Казалось бы совсем недавно вспыхнуло организованное при помощи людей короля Франции восстание, целью которого было объявлено восстановление Пизанской республики. Готовые сбросить власть Флоренции
Первые результаты не заставили себя долго ждать — гарнизоны герцога Флорентийского были быстро вырезаны что в Ливорно, что во многих других городах бывшей Пизанской республики. Сыграла свою роль поддержка французов, что тайно прислали отряды наёмников, которые и помогли слабо подготовленным горожанам. К тому же неожиданность восстания, чрезвычайная осведомлённость восставших о своих врагах и зажигательные речи как Савонаролы, так и его приближённых. Разве что в самой Пизе отряды горожан, поддержанные французскими и просто наёмниками натолкнулись на ожесточённое сопротивление — комендант гарнизона почуял неладное в чрезмерной активности монахов-доминиканцев и приказал солдатам быть готовыми к чему угодно. Это их и спасло — точнее, помогло продержаться до тех пор, пока Пьеро Медичи не прислал помощь. Ту, которую смог наскрести, учитывая ведущуюся союзными войсками войны против вторгшегося в италийские земли Карла Валуа, короля Франции.
В итоге Пиза и окрестные земли остались за Флоренцией. Учитывая же силу флорентийской армии, заметно превышающую всё то, что могли выставить восставшие даже с учётом поддержки со стороны завязших в Неаполе французов… перспективы для пытающейся возродиться республики были неважными. Однако располагающийся восточнее сосед, республика Сиена, протянула руку помощи, выслав отряды «добровольцев». Только благодаря этому удалось удержать как Ливорно, как и несколько других городов. Пусть даже в заметно урезанном в сравнении с ожидаемым виде, но республика могла удержаться… если ничего не случится.
Случилось. Хотя совсем не то, чего боялись жаждущие восстановления прежнего вида правления и изгнания власти Флоренции и тем более Медичи. Только не извне — там как раз всё обстояло неплохо, со временем даже Венеция стала намекать, что её устраивает ослабление Флоренции и сохранение отколовшейся части — а изнутри. Савонарола, которого многие горожане готовы были носить на руках, почувствовал свою силу. А сила светской и духовной власти одновременно в руках того, кто и без того считал себя Гласом Господним — опасное сочетание. В этом жители республики Ливорно, а именно так по понятным причинам вынуждены были себя называть, убедились довольно скоро. Не все, поскольку большая часть до сих пор находилась под влиянием доминиканского проповедника, но кое-кто начал прозревать, осознавая, что они ухитрились натворить, какое чудовище призвали на свои головы и головы своих близких.
Леонардо Монтальбано стоял, прислонившись спиной к стене одного из домов, примыкающих в центральной площади Ливорно, и ощущения от происходящего вокруг были… Они были, они разрывали душу на множество мелких лоскутков, и это являлось достаточным для того, чтобы если и не уйти, то хотя бы закрыть глаза. Увы, этого он себе позволить не мог. Требовалось держать глаза, уши и сердце открытыми, чтобы окончательно сбросить с себя очарование слов Савонаролы и его своры бешеных псов. То воистину колдовское очарование, которое совсем недавно помутило разум почти всех жителей Ливорно и не только.