Время войны
Шрифт:
Он мог бы упомянуть, что даже самые твердолобые молодые эрланцы, свято верующие в непогрешимость имперских боевых наставлений, перестали возражать мудрому генеральному советнику, когда возникла угроза, что маршал Тауберт в ярости и панике попросту перестреляет земных генералов, решивших покончить с его безумствами — и именно тогда эрланцы, используя свой приоритетный доступ, отключили Ставку от контрольных систем особой службы.
А когда генеральный обсуждал с Бессоновым новые условия сотрудничества, твердолобые опять возражали, потому что
Но генеральный опять ответил мудро. «Ведь Тауберт не выполнил условия контракта, — сказал он. — И теперь согласно договору мы должны либо отстрелить его ошейник, либо изменить контракт. Думаю, при такой альтернативе он не станет возражать против некоторых мелких поправок».
Но в беседе с маршалом генеральный обо всем этом скромно умолчал, и ответил на вопрос собеседника так:
— Раньше вы не обращались к нам за помощью, а мы не имеем привычки путаться под ногами со своими советами. Но когда наступил кризис и генералы легиона предложили пути выхода из него, мы сочли необходимым вмешаться.
— И что дальше? Вы хотите сообщить, что я отстранен от командования? Или казнить меня за невыполнение условий договора? Я ведь помню, какой сегодня день.
— Мы тоже помним, какой сегодня день. И вы верно подметили, что условия контракта не выполнены. Впрочем, если бы не это обстоятельство, то вы наверняка не сбежали бы на яхту в стремлении покинуть район Целины и скрыться от ответственности.
— Я не собирался скрываться. Просто на яхте я среди друзей, которые могут сообщить всем заинтересованным лицам о методах работы «Конкистадора».
— Наши методы не так уж жестоки, — покачал головой генеральный советник. — Наоборот, слишком много неприятностей на Целине произошли из-за того, что мы вмешались слишком поздно. Но это ваша война. Не в наших интересах заниматься мелочной опекой и не в наших интересах прерывать войну сейчас. Мы готовы предоставить легиону отсрочку еще на сто дней, на протяжении которых он обязан отгрузить 15 миллионов пленных.
— Не пленных, а эвакуированных, — поправил Бессонов.
— Именно так, — кивнул эрланец. — «Конкистадор» обязуется использовать их только для освоения новых планет на правах свободных колонистов.
Тауберт пожал плечами — дескать, какая разница. А советник продолжал ровным слегка усталым голосом:
— Концерн рекомендует назначить командиром легиона генерала Бессонова и предоставить ему максимум полномочий.
— Отобрав их у меня…
— Меньше полномочий — меньше ответственности. Если условия не будут приняты, то об отсрочке можно забыть.
— Но если он заберет все мои полномочия, то на кой черт вам буду нужен я? — воскликнул Тауберт.
— Чтобы придать этой войне смысл, — пояснил Бессонов. — Нам она не нужна, но если концерн хочет, чтобы она продолжалась, мы готовы действовать. Только с одним условием. Нам нужна полная свобода рук.
Маршал ничего не сказал, а советник продолжал излагать условия. Тауберт все больше мрачнел, но больше не возражал и взвился только один раз, когда Сабуров, который в основном молчал, вдруг между делом сообщил, что губернатором оккупированных территорий предлагается назначить генерала Казарина.
— Казарин неуправляем! — выкрикнул маршал. — Однажды он наберет силу и выкинет вас с планеты пинком под зад!
После чего махнул рукой и молча сидел до конца.
И только когда эрланцы и земляне умолкли, он устало пробормотал:
— А мне вы отводите роль говорящего попугая?
— Ни в коем случае, ваше императорское величество, — почтительно отозвался Бессонов.
64
И как эпилог — все та же любовь.
Игорь Иванов и Лана Казарина выбрались из разбитой командирской машины с вензелем «1377» и «01», когда прекратилась стрельба и над полем, изрытым снарядами и усыпанным мертвыми телами, наступила тишина.
Уцелевшие танки и бронемашины ушли куда-то вперед, и майор Саблин, узнав, что Игорь отстал, переподчинил 77-ю центурию себе.
— Жди тыловиков, — был его последний приказ, адресованный поручику Иванову, но тыловики на подмогу не спешили — может, потому, что ими заткнули фронт где-то в другом месте.
Лана, не говоря ни слова, перевернула несколько трупов перед самой машиной.
— Ты чего? — удивился Игорь.
— Так, ничего, — ответила она. — Показалось.
Ей показалось что-то знакомое в лице солдата, который метнул в машину последнюю гранату. Но среди убитых его не было.
— Почудилось, — повторила Лана и, на ходу стягивая куртку, пошла к реке, в которую уткнулся носом эрланский танк.
На броне сидел Громозека и жевал яблоко.
— Хочешь? — спросил он у Ланы, протягивая ей половину и улыбаясь во весь рот.
— Тоже мне — змей-искуситель, — весело сказал, подходя, Игорь.
Лана действительно была похожа на Еву. Свой комбинезон она повесила на пушку танка у основания, а ботинки поставила на водительский люк.
Неподалеку головой в воде лежал труп в целинской форме, но это не помешало Лане пробежать босыми ногами по стволу пушки и нырнуть в воду, подняв тучу брызг.
Когда она, мокрая, выбралась обратно на броню, Игорь обнял ее сзади.
Громозека тактично отвернулся, а потом и вовсе ушел за яблоками. Бой, как оказалось, затронул краем большой яблоневый сад.
— Ты правда никому меня не отдашь? — промолвила Лана, оборачиваясь.
— Не отдам! — решительно подтвердил Игорь.
Они долго молча целовались и где-то в промежутке между поцелуями Игорь прошептал ей на ухо:
— Главное, мы живы. А все остальное детали.
Солнце скрылось за кромкой поля на западе и темнота укрыла их обоих вместе с танком.