Время возмездия

Свиридов Георгий Иванович

– Я никогда его не видел, но много слышал об «отце танков».

– Дядюшка Вильгельм погиб геройской смертью на Восточном фронте…

– Великий был человек…

– Ариец! – произнес Рудольф.

Чемпиона приветствовали важный сановник, генерал бронетанковых войск бундесвера, белокурые немки, одетые в старинные прусские наряды, поднесли цветы.

Здесь же, на аэродроме, состоялась летучая пресс-конференция, и Рудольф торжественно заявил в конце:

– Из всех побед считаю самой важной победу над советским чемпионом!

Рудольфа

и тренера усадили в роскошную автомашину, украшенную спортивными знаменами и цветами. Праздничный кортеж автомашин сопровождал почетный эскорт мотоциклистов.

В тот же день Рудольф тайно встретился с тучным казначеем неофашистской партии и вручил ему деньги и резиновый мешочек с драгоценностями.

– Родина не забудет ваших услуг, – сказал казначей, запирая массивный сейф. – Зиг хайль!

– Зиг хайль!

Через час фон Шилленбург выступал по телевидению, а потом был почетным гостем на торжественном обеде в ресторане «Золотые фазаны», который часто посещал Гитлер.

Владелец ресторана – тучный, лысый баварец с красным, лоснящимся от пота лицом – вынес на старинном деревянном подносе массивную серебряную кружку работы старых мастеров, до краев наполненную золотистым пивом. Не обращая внимания на американского полковника, владелец ресторана подошел к чемпиону.

– Господа! Из этой кружки пил сам Адольф Гитлер! Разрешите из этой кружки угостить нашего героя Рудольфа фон Шилленбурга нашим национальным напитком! Все до дна! Рыцарский тост.

– Все до дна! Все до дна! – подхватили сидящие за столом.

Рудольф взял кружку. Пиво он не любил, спиртные напитки употреблял весьма редко. Он строго соблюдал режим. Но тут не мог отказать. Сдул пену и поднес кружку ко рту…

– Все до дна!

На просторной эстраде заиграл джаз, и дюжина полуобнаженных девиц в высоких лакированных сапожках на тонких каблуках стали ритмично двигаться, исполняя танец древних саксонок.

К концу обеда к Шилленбургу подошел лакей и, почтительно склонившись, сообщил:

– Ваша машина, господин барон.

Рудольф встал, откланялся, поблагодарил за внимание и честь. Вслед за ним двинулся и Хельмут Грубер.

– Хельмут, ты со мной? – спросил Рудольф, когда вышли из зала.

– Хотелось бы к своей фрау…

– Хорошо. Передай фрау Шарлотте мой поклон.

– С удовольствием!

Шофер распахнул перед Рудольфом дверцу роскошного коричневого «мерседес-бенца».

– С победой, господин барон!

– Привет, Ганс, – Шилленбург уселся на заднее сиденье. – Как мой отец?

– Великолепен, господин барон. Он вчера прибыл из Бонна. С ним приехал сэр Пиллинг. Он теперь стал генералом.

С отцом у Рудольфа были дружеские отношения, хотя тот сначала не очень одобрял его спортивную карьеру, но потом смирился. «Популярность не помешает, – как-то сказал он сыну, но строго добавил: – Только не увлекайся, умей вовремя поставить точку». Рудольф

сам понимал это и твердо решил, что после первенства Европы, где он не будет иметь себе равных, прибавит к своему титулу чемпиона континента почетное добавление «двукратный», повесит навсегда боевые перчатки в своем кабинете и примется помогать отцу управлять машиностроительной фирмой.

– Как маман?

– Многоуважаемая фрау фон Шилленбург по-прежнему отдает много сил обществу помощи бывшим беженцам. Все время заседает, хлопочет…

Маман – это Луиза Берта фон Шилленбург, урожденная фон Крюгер, молодая вдова дядюшки, ставшая женой отца Рудольфа.

Ганс вел машину по центральной улице города. Вдали, по проезжей части, медленно двигался людской поток. По ветру развевались национальные знамена. Рудольф присмотрелся. Шли в основном мужчины, одетые в солдатскую форму вермахта. По цвету одежды можно было определить пехотинцев, танкистов, летчиков, артиллеристов… Над головами раскачивались фанерные щиты с надписями. «Старая гвардия зашевелилась», – подумал Рудольф и вслух спросил:

– Что это?

– Демонстрация протеста, господин барон.

Рудольф сразу изменился в лице.

– Они выступают против… против атомного оружия…

Рудольф подался вперед и, вцепившись руками в спинку сиденья, сверлил глазами процессию. Ганс притормозил машину. Шилленбург скользнул глазами по фанерному щиту: «Под Сталинградом нас погибло 300 тысяч! Мы не хотим второго Сталинграда!» Шилленбург пробежал глазами по фанерным щитам и плакатам. «Мы не хотим, чтобы наша земля покрылась атомным пеплом». Рудольф увидел инвалидную коляску, которую катили двое седовласых хмурых ветеранов в форме альпийских стрелков. В коляске сидел безрукий и безногий инвалид и в культяпках рук держал большой щит: «Долой политику реванша!»

На тротуарах толпились любопытные. На перекрестке стояли полицейские.

– Свернуть, господин барон? – спросил Ганс.

– Нет, вперед! Вперед, сквозь вонючую мразь, через гнилые обломки.

Ганс – ярый член неофашистской организации «Коричневая рука», участник многих схваток с красными и налетов на демократические организации – стиснул зубы. Такого ему еще не приходилось делать. Там – свои… Нагнув голову, он медленно повел машину прямо на ветеранов войны.

– Прибавь скорость!

Фронтовики хмуро смотрели на блестящий «мерседес», который двигался на них. Они не дрогнули, им и не такое приходилось видеть. Но, когда машина прибавила скорость, ветераны, изрыгая проклятия, попятились, расступились. Однако седовласые альпийские стрелки не успели откатить инвалидную коляску. Автомобиль крылом задел коляску, она перевернулась. Раздался отчаянный крик. Взрыв негодования охватил бывших воинов фюрера. Пошли в ход костыли, палки, камни. Раздался звон битого стекла.

– Гони! – заревел Рудольф, нагибаясь и закрывая голову руками.