Время, вперед! Культурная политика в СССР
Шрифт:
Что же касается судьбы национальных воинских частей, то в конце 1930-х годов в связи с переходом к комплектованию армии на основе всеобщей воинской повинности и отказу от организационного построения РККА по территориально-милиционному принципу ЦК ВКП(б) и СНК СССР в марте 1938 г. приняли постановление «О национальных частях и формированиях РККА», согласно которому национальные воинские части и соединения, а также военные училища и школы РККА преобразовывались в общесоюзные, с экстерриториальным принципом комплектования, а граждане национальных республик и областей должны были призываться на воинскую службу на общих со всеми другими национальностями основаниях [189] . Как подчеркивалось в той части постановления, в которой излагалась мотивация соответствующих изменений, «Красная Армия и Военно-Морской флот полностью перешли от территориальной системы к экстерриториальным постоянным кадровым формированиям, вследствие чего самостоятельные национальные части находятся в противоречии с общегосударственным принципом строительства Красной Армии и военно-морского флота и не позволяют гражданам национальных республик и областей выполнять их почетные функции граждан СССР по защите государства» [190] . Проведя преобразование национальных воинских частей постепенно (так, осенью 1937 г. национальные воинские части были передислоцированы в европейскую часть СССР), советское руководство не только избавилось от потенциальной «пятой колонны» в лице националов, но и создало условия для перехода к кадровой системе комплектования и боевой подготовки РККА. Вслед за этим было принято решение о призыве на действительную воинскую службу карел, финнов, литовцев, латышей, эстонцев, немцев, поляков, болгар и греков, прежде в армию и во флот не призывавшихся. Призыву не подлежали только юноши из числа этих национальностей, проживавшие на территориях Эстонской, Латвийской, Литовской ССР, Северной Буковины и Бессарабии, не так давно присоединенных к СССР [191] . Ликвидация национальных воинских частей вынудила советское партийное и военное руководство принять срочные меры по обучению призывников из национальных республик русскому языку, которым те владели очень плохо (или же не владели вовсе) [192] .
189
РГАСПИ.
190
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 997. Л. 95–96. Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О национальных частях и формированиях РККА» (7 марта 1938 г.). Цит. по: ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. 1933–1945. С. 383.
191
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 29. Л. 2–3. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «Об очередном призыве в 1940 г. в Красную Армию, Военно-морской флот и войска НКВД и увольнении в запас рядового и младшего начсостава, выслужившего срок действительной воинской службы» (31 августа 1940 г.). Цит. по: ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 560–561.
192
ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 9.
Таким образом, отказ от национальных воинских частей был обусловлен как переходом от смешанной системы военного строительства (территориально-милиционной и кадровой) к единой кадровой системе, так и политическими соображениями советского партийного руководства. Этот переход был вызван прежде всего резким обострением международной обстановки в 1930-е годы и медленным, но верным сползанием мира к новой войне. Существовавшая в Советском Союзе смешанная система строительства Вооруженных Сил, когда большинство дивизий были территориально-милиционными, не способствовала высокому уровню боевой подготовки войск, которые отличались низкой мобильностью и не могли в кратчайшие сроки осваивать новые виды техники и вооружений, поступавшие в войска. В этих условиях Реввоенсовет СССР разработал ряд мероприятий, направленных на повышение обороноспособности страны. В мае 1935 г. Политбюро ЦК ВКП(б) одобрило, а Совнарком СССР утвердил план, в центре которого лежала идея перехода к кадровой системе комплектования и боевой подготовки частей и соединений Красной Армии. Если до 1935 г. 74 % дивизий РККА были территориально-милиционными и только 26 % дивизий – кадровыми, то к началу 1936 г. кадровыми стали 77 % дивизий [193] . В течение 1936–1938 гг. оставшиеся 23 % дивизий также были переведены на кадровые принципы комплектования и боевой подготовки. Благодаря этим преобразованиям в период с 1933 г. по осень 1939 г. численность личного состава РККА и ВМФ возросла с 885 тыс. до более чем 2 млн человек [194] .
193
Советские Вооруженные Силы: История строительства. М.: Воен. изд-во, 1978. С. 195.
194
Советские Вооруженные Силы. Вопросы и ответы. С. 144.
В Конституции СССР 1936 г. были сняты все социально-классовые ограничения на службу в рядах Вооруженных Сил. В статье 132 Конституции провозглашалось, что «всеобщая воинская обязанность является законом. Воинская служба в Рабоче-Крестьянской Красной Армии представляет почетную обязанность граждан СССР» [195] . 1 сентября 1939 г., в день начала Второй мировой войны, Верховный Совет СССР принял Закон о всеобщей воинской обязанности, который подытожил переход к единой кадровой системе. Закон провозглашал: «Все мужчины – граждане СССР, без различия расы, национальности, вероисповедания, образовательного ценза, социального происхождения и положения обязаны отбывать военную службу в составе Вооруженных Сил СССР». В отличие от Закона о воинской службе 1925 г., предполагавшего ограничения социально-классового толка в комплектовании Красной Армии, и в полном соответствии с новой Конституцией 1936 г. закон предусматривал принцип всеобщей воинской повинности, согласно которой на действительную воинскую службу призывались все граждане СССР, достигшие 19 лет (а окончившие полную среднюю школу – с 18 лет). Все новобранцы теперь проходили действительную службу только в кадровых частях, которые формировались по экстерриториальному принципу [196] .
195
Сталин И. В.Доклад о проекте конституции Союза ССР. Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. М.: Парт. изд-во ЦК ВКП(б), 1936. С. 61.
196
Советские Вооруженные Силы. Вопросы и ответы. С. 144–145.
Накануне войны благодаря принятию Закона о всеобщей воинской обязанности, увеличению срока службы и призыва в армию и на флот некоторых категорий военнообязанных из запаса численность Вооруженных Сил СССР увеличилась с 1513 тыс. человек в 1938 г. до 5,3 млн человек к июню 1941 г. [197] Проблема, однако, заключалась в том, что качество нового состава Вооруженных Сил СССР, причем призванного не в последнюю очередь из национальных республик, было крайне низким. Прежде всего это касалось владения русским языком. Процессы «национализации» школы и культуры на национальных окраинах, приоритетного развития языка и письменности туземных народов не прошли даром: многие призывники из республик Средней Азии и Кавказа просто-напросто не владели в достаточной степени русским языком.
197
Перечнев Ю. Г.Уроки «блицкрига». М.: Московский рабочий, 1985. С. 27.
Характер процессов воспитания и образования подрастающих поколений в Союзе ССР в 1920-1930-е годы в значительной степени определялся национально-территориальным принципом построения СССР как «союза равных» национальных республик и национально-территориальных образований. Это вело к тому, что приоритет в системе образования отдавался изучению местного языка и культуры, прежде всего так называемых «титульных наций», тогда как изучение русского языка, литературы, истории и культуры России отходило на второй план [198] . Об этом совершенно недвусмысленно свидетельствуют официальные партийные документы второй половины 1930-х годов, когда процессы национализации и «коренизации» из источника легитимности новой власти стали на глазах превращаться в источник новых проблем и вызовов для нее. Это привело к отказу в тот период от политики «коренизации», на смену которой пришла политика расширения преподавания русского языка в национальных республиках и областях СССР, продиктованная как новыми социально-экономическими императивами, лежавшими в плоскости форсированной индустриализации, так и потребностями укрепления обороноспособности страны.
198
Выступая на октябрьском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. по вопросу о преподавании русского языка в школах национальных республик и областей СССР, Сталин не без раздражения заметил: ничего ясного от Наркомата просвещения по поводу того, как преподают русский язык в национальных республиках и областях, мы не смогли добиться. «Где со второго класса начинают изучать русский язык как обязательный предмет, где с третьего, где с четвертого, а где и вообще не вводили» (Стенограмма выступления И. В. Сталина на пленуме ЦК ВКП(б) о преподавании русского языка в школах (12 октября 1937 г.) // ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. 1933–1945. С. 299). В свою очередь, в докладной записке наркома просвещения РСФСР П. А. Тюркина отмечалось, что «1. Русский язык в подавляющем большинстве национальных школ совершенно не преподается. Так, из 728 школ Туркменской ССР русский язык преподается всего лишь в 321 школе; из 667 начальных школ Киргизской ССР русский язык изучается только в 189 школах, по данным 255 неполных средних школ Казахской ССР русский язык преподается лишь в 39 школах и только в 7 средних школах (из 75 школ). Отнюдь не лучше обстоит дело с преподаванием русского языка в школах Таджикской, Узбекской и др. республик. 2. В большинстве школ, где в данное время проводится обучение детей русскому языку, уровень преподавания его остается крайне неудовлетворительным, и в результате этого успеваемость учащихся – крайне низкой» (Докладная записка наркома просвещения РСФСР П. А. Тюркина секретарям ЦК ВКП(б) А. А. Андрееву и А. А. Жданову об итогах совещания по вопросам преподавания русского языка в национальных школах союзных республик (2 февраля 1938 г.) // ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 347–348). Не лучше обстояли дела и с преподаванием русского языка на Украине, где он исторически занимал особое место. Вот что говорил о положении русского языка на Украине Н. С. Хрущев в своем выступлении на XIV съезде КП(б)У в котором он подвел итоги большевистской политики «украинизации» следующим образом: «Враги делали все для того, чтобы вытравлять русскую школу из Украины, чтобы вытравлять русский язык из украинских школ… Во многих украинских школах изучали немецкий, французский, польский и другие языки, но только не русский. Враги всячески отрывали культуру украинского народа от русской культуры» (Из отчетного доклада первого секретаря ЦК КП(6)У Н. С. Хрущева XIV съезду ЦК КП(6)У (13 июня 1938 г.) // Политическое руководство Украины. 1938–1989 / сост. В. Ю. Васильев, Р. Ю. Подкур, X. Куромия, Ю. И. Шаповал, А. Вайнер. М.: РОССПЭН, 2006. С. 42–43).
Новый вектор политики партии и правительства в национальном вопросе задал не кто иной, как Сталин, выступивший в октябре 1937 г. на пленуме ЦК ВКП(б) с программной речью, посвященной проблемам изучения русского языка в национальных республиках и областях. Сталин не стал скрывать, что пристальный интерес руководства страны к этому вопросу продиктован прежде всего задачами укрепления Вооруженных Сил СССР, повышения их боеготовности и мобильности, потребностями освоения новой боевой техники, а также переходом к кадровой армии, комплектующейся на основе принципа всеобщей воинской обязанности. Результаты проведения политики «коренизации» в области военного строительства и образования Сталин оценил резко негативно, сказав о частях, сформированных на национальных окраинах СССР: «Это не армия». Говоря в выступлении на пленуме о реализации положения Конституции СССР 1936 г. о всеобщей воинской обязанности, Сталин развил свою мысль: «Мы встали перед вопросом о том, что призываемые в армию, например в Узбекистане, Казахстане, в Армении, в Грузии, в Азербайджане, не владеют русским языком. При таком положении приходится их оставлять на месте, и тогда наши дивизии и бригады превращаются в территориальные. Это не армия. Мы не так смотрим на армию. Мы считаем, что каждая боевая единица – состоит ли она из полка, из бригады, или из дивизии – она должна быть не местной армией, а армией всего Союза, составлять часть всей армии нашего Союза. Ее можно передвигать и нужно передвигать в разные районы. Украинцы, призванные на Украине, необязательно должны стоять на Украине. Интересы государства могут подсказать: набранных на Украине перевести, скажем, на Кавказ или в Сибирь и т. д. Иначе у нас не будет армии. У нас будет территориальная и национальная армия, которую никуда не передвинешь и которая не составляет части той армии, которая является армией СССР, а не каких-либо отдельных армий» [199] . Выход Сталин видел в обязательном преподавании русского языка
199
Стенограмма выступления И. В. Сталина на пленуме ЦК ВКП(б) о преподавании русского языка в школах (12 октября 1937 г.). С. 298.
200
Стенограмма выступления И. В. Сталина на пленуме ЦК ВКП(б) о преподавании русского языка в школах (12 октября 1937 г.). С. 299.
В соответствии с решением пленума ЦК ВКП(б) было подготовлено и 13 марта 1938 г. принято специальное постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей» [201] . Одновременно с массированным внедрением русского языка закрывались национальные школы, педучилища и институты, а также реорганизовывались учебные заведениях на территориях, включенных в 1939–1940 гг. в состав СССР [202] . Однако драгоценное время, необходимое для полноценной постановки преподавания русского языка в школах национальных республик и областей, было упущено, да и инерция советской политики «положительной дискриминации» нерусских народов оказалась необычайно велика, так что переломить ее не удалось даже «кремлевскому горцу» (как назвал Сталина Осип Мандельштам) [203] . В мае 1940 г., за год до начала войны, нарком обороны СССР маршал С. К. Тимошенко докладывал советскому руководству о результатах призыва в армию всех граждан призывного возраста – уроженцев Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии: «Часть новобранцев, прибывших в войска, оказались совершенно не владеющими русским языком и не понимающими русской разговорной речи, вследствие чего большое количество времени было потрачено командованием частей на усвояемость новобранцами разговорной русской речи и командного языка, что, безусловно, отражалось на боевой и политической подготовке частей армии» [204] . За политику «коренизации» в образовании, равно как и за затянувшуюся борьбу с «русским великодержавным шовинизмом», пришлось заплатить дорогую цену на полях сражений Великой Отечественной войны.
201
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 997. Л. 103–107. Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей» (13 марта 1938 г.). Цит. по: ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 391–394. Об истории введения преподавания русского языка в национальных школах в 1938 г. см.: Блитстейн П. Э.Национальное строительство или русификация? Обязательное изучение русского языка в советских нерусских школах, 1938–1953 гг. // Государство наций: Империя и национальное строительство в эпоху Ленина и Сталина. С. 310–335. В своей статье Блитстейн особо подчеркивает инструментальный характер предпринятых мер (в национальных школах в 1938–1953 гг. русский язык всегда оставался предметом изучения, а не предметом обучения) и, возражая тем исследователям, которые видели в введении преподавания русского языка в национальных школах «русификацию», отмечает, что «хотя все эти изменения увеличивали количество часов на изучение русского языка в нерусских школах, предложения более радикальных изменений в политике были отклонены по прошествии более десяти лет проволочек и сомнений. В значительной степени это было следствием равно серьезного отношения режима к образованию на родном языке и поддержки этого принципа со стороны чиновников союзных республик» (Указ. соч. С. 327).
202
ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 9.
203
Насколько далеко зашла инерция политики «коренизации» к концу 1930-х годов, свидетельствует тот факт, что даже эти, по существу, продиктованные исключительно инструментальными соображениями мероприятия властей по организации преподавания русского языка в нерусских школах встретили настороженное отношение со стороны старых партийных деятелей, для которых «борьба с великорусским шовинизмом» стала краеугольным камнем советской национальной политики. Сразу после прошедшего 7 марта 1938 г. совещания ЦК ВКП(б) супруга покойного вождя большевизма Н. К. Крупская пишет Сталину письмо, в котором выражает озабоченность тем, не приведет ли это нововведение к росту «великорусского шовинизма». После ритуальных фраз «Мы вводим обязательное обучение русскому языку во всем СССР. Это хорошо. Это поможет укреплению дружбы народов» Крупская переходит к главной теме своего письма. «Меня очень беспокоит, – пишет она, – какмы это обучение будем проводить. Мне сдается иногда, что начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм. Например, я считаю вредным введение преподавания письма и чтения на первом году обучения не только на материнском, но и на русском языке, считаю вредным введение единого букваря для всех народностей, букваря, переведенного с русского» (Н. К. Крупская – И. В. Сталину (7 марта 1938 г.) // Известия ЦК КПСС. 1989. №3. С. 179). Если вспомнить о том, что Эрнст Геллнер писал о значении унифицированного общенационального языка и культуры, транслируемых молодым поколениям с помощью неспециализированной и стандартизованной системы обучения, для современного индустриального общества, то станет явной не только антикварная озабоченность Крупской «великодержавным шовинизмом», но и очевидно «антимодернистский» характер ее замечаний (Геллнер Э.Нации и национализм / пер. с англ. М.: Прогресс, 1991. С. 72–76).
204
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 117. Д. 125. Л. 45. Докладная записка наркома обороны СССР С. К. Тимошенко секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову о призыве в армию уроженцев Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии, не владеющих русским языком (26 мая 1940 г.). Цит. по: ЦК ВКП(б) и национальный вопрос. Кн. 2. С. 552.
Федор Синицын. Советская власть и буддийская культура (1925–1946)
После Октябрьской революции советская власть встала перед необходимостью построения не только новой политической системы, но и новой культуры – одного из важнейших инструментов государственной идеологии. Однако в ходе реализации «культурной реформы» в традиционно буддийскихрегионах страны – Бурятии и Калмыкии – власть столкнулась с трудностями особого рода. В этих республиках отсутствовали национальные учреждения культуры светского характера – культура и искусство здесь носили исключительно религиозный характер. Как признавался председатель СНК Бурят-Монгольской АССР М. Н. Ербанов, власть была поставлена перед фактом, что «вся жизнь в культурно-национальном отношении… концентрировалась вокруг дацанов [205] , масса ориентировалась на дацаны, ибо вся культурная сила, национальная интеллигенция, главным образом, выковывалась в стенах дацана» [206] .
205
Дацан – буддийский монастырь (у бурят). Калмыцкое название – «хурул», тувинское – «хуре».
206
Ербанов М. Н.Вопросы национально-культурного строительства Бурятии. Краткий очерк. Верхнеудинск: Бурмонгиз, 1926. С. 17.
Именно принятие буддизма в XVI–XVIII вв. явилось толчком для развития национальной культуры бурят и калмыков, а буддийские священнослужители стали их первыми просветителями. Авторитет ламы – не только как представителя религии, но и как учителя, культурного человека – в Бурятии и Калмыкии всегда был очень высок. Буддийские религиозные учреждения играли решающую социально-культурную роль в условиях кочевого уклада жизни. Являясь единственными оседлыми «населенными пунктами», они выполняли роль основного места социализации для разбросанных по степям кочевников, став «национальными центрами» [207] , где возникла, развилась и откуда распространялась народная культура. Фактически буддийские храмы и монастыри служили для местного населения единственным источником театрального (религиозные мистерии), музыкального (дацанские оркестры), изобразительного (иконы-танка) и всех остальных видов искусства. Кроме того, буддийские храмы и монастыри были единственными очагами науки и издательского дела. В частности, вплоть до второй половины 1920-х годов в Бурят-Монголии практически отсутствовали как периодические, так и непериодические издания на бурятском языке, за исключением буддийской религиозной литературы [208] .
207
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 567. Л. 280.
208
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 21. Д. 567. Л. 281.
Несмотря на агрессивную антирелигиозную пропаганду, буддийские храмы и монастыри сохраняли роль «народных центров» [209] вплоть до середины 1930-х годов. Буддийские праздники были «событием, выбивавшим степного жителя из надоедливой степной жизни», поэтому люди спешили на них «как на великое событие, собирались задолго до праздника, готовились» [210] . В частности, очень популярными были цамы – религиозные мистерии, которые обычно проходили под открытым небом перед храмами. Очевидцы отмечали, что эти празднества собирали много зрителей [211] . В 1928 г. празднование цама в Гусиноозерском дацане было заснято съемочной группой советского кинорежиссера В. И. Пудовкина и впоследствии вошло в качестве эпизода в фильм «Потомок Чингисхана». В июле и августе 1933 г. на цамах в Гусиноозерском и Иройском дацанах присутствовали участники экспедиции, организованной Центральным советом Союза воинствующих безбожников, Институтом философии Коммунистической академии и Институтом культуры Бурят-Монгольской АССР. Они отмечали, что уже в 4 часа утра в дацане было несколько десятков молящихся и значительное число зрителей. Участники экспедиции были впечатлены силой воздействия буддийского искусства на массы. По их мнению, «та энергия, с которой ими (ламами. – Ф. С.) организо[вы]вался цам, те проверенные многовековым опытом методы воздействия на массу, которые они при этом применяют» заслуживали «серьезного внимания» [212] .
209
РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 590. Л. 75.
210
Кануков Х. Б.Будда-ламаизм и его последствия. Астрахань: Калмиздат, 1928. С. 81.
211
Барадин Б.Вопросы сценического искусства бурят-монголов // Жизнь Бурятии. 1924. №6. С. 77.
212
УрсыновичС. Цам (будд-ламаистский праздник заклинания духов) // Антирелигиозник. 1933. №6. С. 25–26, 30.