Время вспомнить все
Шрифт:
– Эй, капитан, стой на месте, иначе стреляю.
– Не надо стрелять, подпусти к гаражу, у меня ничего нет.
– Повернись! – послышался крик Каверина из узкой щели в приоткрытой калитке. – Нечего нам с тобой разговаривать!
– Включите прожектор на меня! Осветите! – приказал Забродов, но негромко.
Тут же вспыхнул прожектор. Он несколько раз, как на подиуме, повернулся, похлопал по карманам, показывая, что не вооружен.
– Куртку сбрось, капитан! – нервно потребовал Виктор Каверин.
Забродов снял куртку, бросил на землю. Он остался в черной майке с короткими рукавами, майка плотно облегала торс. Витек и Андрей смогли убедиться, что у капитана Забродова оружия при себе нет.
– Ладно, подходи! – крикнул Каверин. – Сигареты у тебя хоть есть?
– В штанах, – Забродов достал пачку и держал ее в руке как пропуск.
Когда до двери оставалось четыре шага, Каверин крикнул:
– Брось сигареты под дверь!
Пачка сигарет, брошенная Забродовым, застряла в щели, такой она была узкой. Дверь, чтобы ее нельзя было вышибить, изнутри гаража подпирал брус. Сигареты тут же исчезли.
– Подходи, только спиной вперед.
Забродов подошел спиной к калитке, почувствовал плечами металл.
– Теперь можешь повернуться.
Илларион медленно повернулся. В гараже было темно, свет лампочек, запитанных от слабых, уже подсаженных аккумуляторов горел только в автобусе. Забродов рассмотрел лица детей, все они сгрудились у заднего стекла, раздавили о него носы, щеки, пытаясь что-нибудь услышать или увидеть. Он наконец-то сумел рассмотреть внутренности гаража.
"Да, – подумал он, – точно, две бочки с бензином.
В горловину одной из них была заткнута тряпка, ее конец свисал почти до самой земли, явственно пахло бензином. Один щелчок зажигалки вблизи от тряпки, и все действительно может превратиться в плавильную печь".
В темноте возник язычок пламени, вспыхнула сигарета. Прикурил Витек. Он сидел на верстаке, одной рукой – локтем придерживал автомат, в другой сжимал гранату. Ствол автомата целился точно в Забродова. Щель была шириной в ладонь, не пролезть.
Илларион привалился спиной к калитке и почувствовал, та укреплена, она не поддалась даже на миллиметр.
– Что, дверь заблокировали?
– Как вы и учили, капитан, – сказал Андрей, которого Забродов не видел, он стоял прямо за дверью.
– У тебя рана-то серьезная?
– Да нет, пустяк, царапина, даже гранату могу сжимать.
– Ты бы ее в другую руку переложил, мало ли чего.
На кой хрен вам самолет, ребята? Куда вы на нем полетите, в Крым загорать, что ли?
– Наше дело, – тут же ответил Витек. – Мы же денег не просим, какого хрена менты в нас стреляли?
– А зачем вы с ними связывались?
– Поздно сейчас говорить об этом, капитан. Не мы связывались, они первые на нас поперли, а мы только ответили, как вы нас учили.
– Плохо же вы учились. Я вас учил слабых не обижать.
Несмотря на ужас ситуации, Витек не выдержал, засмеялся:
– Да уж, помню, солдат ребенка не обидит и беременную женщину тоже, и калеку-мента обижать грех.
– Вот видите, кое-что помните. Так зачем вам самолет? Вам же его никогда не дадут.
– Дадут. Тут такие детишки, что их родители скинутся и не только зафрахтуют, но и сам самолет купят вместе с экипажем.
– Не будет этого, мужики, не дадут вам до самолета добраться. Омоновцы на вас осерчали. Поверьте, только из гаража выберетесь, стрелять начнут. И поверьте, не промахнутся.
– Да, я уже видел, снайперы на крыше сидят. Если захочу, сам одного из них сниму, только не хочется мне больше стрелять.
– А чего ж тебе хочется, Витя?
– Убраться отсюда поскорее.
– А потом?
– Потом? Подумать, может и раскаемся.
– Давай, открывай дверь, – Забродов несильно ударил ногой в дверь, – детей жалко.
– Эй, капитан, не дури, не дергайся. Дверь мы тебе не откроем, детей не отпустим. Пока самолет нам не дадут, с места не двинемся. Нам спешить некуда, можем хоть неделю сидеть.
– А детей кормить чем будете?
– Найдем, не твоя забота. А захотим, и привезут.
– Не боишься, что тебе отравленной водки притащат?
– Нет, не боюсь. Я вначале того, кто принес, попробовать заставлю. А потом, как ты учил, детям дадим лизнуть.
– Витек, непорядок получается, ты со мной на «ты», никакой субординации, я ж тебя этому не учил.
Как ко мне обращаться надо?
– Товарищ капитан, – неохотно сказал Витек, спрыгивая с верстака и подходя чуть ближе.
– Вот это другое дело, уже можно разговаривать.
Андрюха, если что случится, я тебя знаю, жить ты не сможешь.
– А вы мне, капитан, душу не травите, я и сам знаю свою судьбу. Дерьмовая моя судьба.
– Но судьбу еще можно исправить.
– Вот мы и хотим исправить, – зло крикнул Каверин, – самолет, и никаких гвоздей! И уходите отсюда, капитан, от греха подальше уходите, не злите меня. Вы здесь, может быть, единственный, в кого мне всадить пулю не хочется, кто мне ничего плохого не сделал.
– А ты мне – сделал, Каверин. Из-за тебя всех спецназовцев ГРУ станут называть мерзавцами и отморозками. Вот один генерал из ФСБ уже приехал, нотации мне взялся читать, словно больше меня понимает. А мне и ответить нечего, потому как прав он. Не эфэсбэшники омоновцев постреляли, а мои ребята. Я же вас учил, воспитывал…
– Да, капитан, правду говорите. Вы с нами из одного котелка жрали, из одного стакана пили, и никогда, видит бог, нас не обижали. Так что на вас лично мы обиду не держим.