Время вспомнить все
Шрифт:
– Что-то ты мне не нравишься, – немного шепеляво говорил старик, – вид у тебя какой-то…
– Какой?
– Да словно жену похоронил или кого-то из близких.
– Вы прозорливы, Марат Иванович.
– На самом деле? – старый антиквар даже немного побледнел.
– Похоронил… Без меня похоронили, ну, да ладно, что об этом говорить. А ты-то как?
– Что я, Илларион… Дела идут помаленьку, правда, у нормальных умных людей как-то денег становится все меньше и меньше. Красивые вещи почти совсем перестали покупать, лишь интересуются, смотрят. А к очень дорогим даже и не прицениваются.
– Что ты имеешь в виду?
– Денег нет у народа, довели.
Кто довел, Забродов спрашивать не стал, ответ Пигулевского знал наперед.
– Даже серебряным браслетом никто больше не интересуется, понимают, им не купить.
– Это тот, с поломанной застежкой?
– Застежку-то я починил.
– Починил? – воскликнул Илларион. – Ты же говорил, нет сейчас мастеров.
– Мало ли что я говорил… Есть мастера, были и будут, только найти их тяжело. А браслет этот лежит у меня в лавке второй год, вот я и решил починить его.
– Что же за мастер такой отыскался?
– А, – махнул рукой Марат Иванович, – я давным-давно его знал, он часы чинит старинные. А тут пришел как-то ко мне, я стал его подначивать, говорю, мол, мастер ты хороший, а вот браслетик не починишь.
И знаешь, так его завел, что он даже затрясся. «Какой такой браслет?» – говорит. Я браслетик вытащил, лупу ему подал. Он смотрел, смотрел, пыхтел, как паровоз под парами, а потом и говорит: «Назло тебе, Марат, сделаю и даже денег с тебя не возьму».
– И не взял?
– Конечно, нет! Слово, оно ведь не воробей, вылетело – не поймаешь. Да и мужик он, слово держит, ни разу не подводил. Я ему, знаешь ли, Илларион, без расписок такие часы в починку отдавал, что дороже «мерседеса» стоят и никогда никаких проколов. Сегодня он браслет принес, полюбуйся, – и Марат Иванович Пигулевский положил на стол перед Илларионом серебряный браслет в виде змеи, к которому в день знакомства с Забродовым присматривалась Наталья Болотова…
Забродов смотрел на него, смотрел долго, внимательно. Его глаза были полуприкрыты. И если бы не Марат Иванович, возможно, он еще пребывал бы пару минут в таком состоянии. Но Пигулевский поставил на стол чашки и предложил приступить к чаепитию.
– Марат Иванович, не продашь ли ты его мне?
– Тебе, Илларион? На кой черт тебе нужна такая вещь, вроде, драгметаллы и антиквариат ты не собираешь. Тебя же, насколько я знаю, книги интересуют, карты старинные, это не твой профиль.
– Подарить хочу.
– Чертовски дорогой подарок. Значит, человек должен быть очень важный для тебя.
– Хочется сделать…
– Нет, если хочется, то забирай. Я даже сделаю для тебя скидку.
– Не надо делать скидку. У меня есть книга по хиромантии, помнишь, я тебе показывал?
– Львовское издание?
– Да, – сказал Забродов.
– И что ты предлагаешь? – Марат Иванович оживился, даже забыл о чае, который стыл в чашках.
– Я тебе отдам эту книгу, и сколько скажешь, столько доплачу.
– Да ты что, Илларион, за кого ты меня держишь?
Я-то знаю, сколько стоит эта книга начала девятнадцатого века. Одна обложка… Она дороже браслета стоит, правда, ненамного, но…
– Ловлю на слове, – тут же сказал Забродов, – если ты говоришь, что дороже, пусть так оно и будет.
Значит, в счет включаем и ремонт застежки.
– Согласен, – тут же сказал Марат Иванович.
– Только книга у меня не с собой, лежит дома.
Хочешь, завтра привезу? ; Марат Иванович положил браслет в деревянный футляр и подвинул его к Забродову.
– Браслет можешь забрать хоть сейчас. Тебе я верю.
– Еще бы ты мне не верил! Я у тебя почти все свои книги хранил, не боясь за их сохранность, – и они оба, глядя друг на друга, улыбнулись. – Можно я воспользуюсь телефоном?
– Илларион, тебе в моей лавке можно все, я разрешаю даже на голове ходить.
– На голове не умею, а на руках, пожалуйста. Но не стану этого делать, а то твоя помощница перестанет меня считать серьезным человеком.:
– Тебя-то она серьезным считать не перестанет, а вот обо мне может подумать, что старик Пигулевский в маразме.
Илларион снял трубку, а Марат Иванович, покинув маленькую комнатку, направился в торговый зальчик.
Он не хотел мешать своему другу разговаривать по телефону, он понимал, что, скорее всего, Илларион будет звонить женщине.
Так оно и случилось.
– Алло, – услышал Забродов голос Болотовой.
– Здравствуй, Наталья, это я.
– Илларион, ты?
– Я, – коротко бросил Забродов.
– Где ты пропадал? После того вечера…
– Я все знаю, Наталья. Как ты?
– Ничего, вроде бы работу закончила, вроде бы все довольны. Устала чертовски, в квартире холодно.
– Все еще не включили отопление?
– Да ну их к черту! Они раскопали весь двор, то ли трубы, то ли еще что. Горячую воду дадут через четыре дня, так что я страдаю от холода.
– А что если я к тебе приеду?
– У меня холодно, – произнесла женщина, – у меня даже еды в доме нет, даже угостить тебя будет нечем.
– Чай у тебя есть?
– Чай есть, кофе есть и даже коньяк.
– А ты говоришь – ничего. Я еду.
– Как скоро? – спросила Наталья, глядя на свое отражение в зеркале оценивающе.
«Господи, я плохо выгляжу», – подумала она.
– Да, приезжай, – сказала она в трубку.
– Через час у тебя.
– Во двор не въедешь, Илларион, все перекопано.