Время вспомнить
Шрифт:
– Что за договор?
– с тревогой переспросила Мейри.
– Старые дела....Прогуляемся вместе в лавку?
– спросила Тайила.
– Спрашиваешь! Сегодня ночью начнется Тан-Дан. Разве можно сидеть в четырех стенах? Я никогда не бывала в городе в такой праздник.
****
– А как Тан-Дан празднуют у вас, на востоке?
– спросила Тай, когда девушки шли к 'Диковинкам' по празднично украшенным улицам.
– Весело. Все собираются вокруг Храма. Люди долго перед этим постятся, а на праздник готовится много мяса и рыбы. Хозяйки пекут ватрушки с творогом. Дети раскрашивают деревянные и глиняные обереги. Приходят сажеские охотники со всех ближайших поселков, две ночи сидят возле больших костров, чтобы очиститься от прикосновения тьмы, рассказывают о своих подвигах. На закате саги обходят Храм
– Наверное, защитники всегда побеждают?
– с улыбкой предположила Тай.
– Конечно. Тьма боится света, но просто так не сдается. Нужно проскочить между факельщиками и схватиться за руки. Тут главное не обжечься и не дать сорвать с себя маску пленса. Я всегда наряжаюсь пленсом. Это весело, и поорать можно вдоволь.
– Ты?
– Ага. С меня еще ни разу не срывали маску, - похвасталась Мейри.
– Вот только, такого веселья больше не выдастся: охотники ушли, селяне боятся бесовиков, а учитель Берф будет уводить сажеских учеников на запад. Да и бершанцы что-то притихли в последнее время, раньше, что не год, то нападали на гарнизон. Говорят, Лоджир хотел жениться на их принцессе, да передумал. Не к добру все это. А у вас в Предгорье празднуют Тан-Дан?
– Да, но по-другому. Когда жив еще был Храм, люди тоже наряжались пленсами - надевали страшные маски из грубой коры и плясали, обходя поселки. Крестьяне сами звали их в дома: если ряженый в страшном обличии войдет под крышу, вся иная нечисть разбежится. Владетели открывали ворота поместий и угощали 'пленсов' пирогами и жареной рыбой.
– А твоя госпожа?
– поинтересовалась сагиня.
– Она...она тоже любила Тан-Дан. Она была очень религиозна.
– Ты вовремя уехала из Предгорья. Учитель сказал, там сейчас небезопасно. Владетели в открытую высказывают неповиновение новой власти. А все из-за того, что бесовики якобы убили наследниц Магреты. Слышала о таких?
– Я? Нет. Моя госпожа не очень-то любила политику, - Тайила почти не солгала - будь на то воля Магреты, королева занималась бы одними просвещением и благотворительностью.
– Саг все-таки уехал?
– Да. Ночью. Заезжал попрощаться, когда ты уже спала. Волновался, что Реман там один. Мало ли что.
Девушки вышли к рынку. У Тай от обилия красок и запахов закружилась голова. Мейри купила с лотка две ватрушки. До деревенских, по ее словам, им было далеко, но на вкус они оказались очень неплохими. Через каждые двадцать-тридцать локтей стояли продавцы факелов и пакли, а горожане, предвкушая шумное ночное веселье, охотно покупали смоляные светильники. Тут же с лотков торговали масками и пучками влажной свежескошенной травы. На площади возвышался балаган, рядом с которым с высоких подмостков акробаты показывали чудеса трюкачества. Мейри засмотрелась на шутов на ходулях и чуть не врезалась в торговца оберегами, обвешенного с ног до головы фигурками и свистульками. Пока сагиня болтала с продавцом, пытающимся всучить ей маргаритку из сандалового дерева, Тай отошла к прилавку с книгами. На полках нашлись лишь грубо отпечатанные труды по земледелию, в которых описывалось, как сажать горох и качать мед. Оглянувшись, Тайила увидела, что Мейри застыла посреди толпы, неотрывно всматриваясь вглубь аптекарского ряда. Проследив за взглядом подруги, Тай увидела лишь нескольких торговцев снадобьями.
– Что там?
– спросила она, подойдя ближе.
– Ничего, - Мейри отвела взгляд.
– Просто показалось. Пойдем.
Остаток дороги девушки прошли в молчании. Мейри казалась задумчивой, даже несколько раз останавливалась и оглядывалась, словно собираясь вернуться. Тай была уверена, что сагиня увидела что-то среди лекарских лотков. Или кого-то.
Миновав рынок, девушки нарочно прошли верхом по кривым улочкам, чтобы поглядеть издали на остатки сгоревшего дотла Пятихрамья, потом вышли на Старую Площадь, мощенную булыжником и все еще зияющую дырами на месте вывороченных во время беспорядков камней. 'Диковинки', как гласила надпись мелом на доске, выставленной в витрину, были закрыты на время празднеств, но Тай позвонила в колокольчик, гадая,
Они оказались в закопченной кухне, где остро пахло кофе и специями, и по просьбе лавочника заглянули в кофейню. Тай с трудом сдержала удивленный возглас: за полуоткрытой дверью она разглядела в углу зала двух женщин, тех самых, что украли карты Реланы. Трудные времена наложили заметный отпечаток на их внешность: одежда износилась, лица посерели. Ораты тихо переговаривались, озабоченно склонив друг к другу головы.
– Они предложили мне тринадцать замечательных карт. Ваши друзья?
– поинтересовался лавочник.
Тай помотала головой.
– Я когда-то ходил на торговой валане вдоль западного побережья, - сказал мужчина, усмехаясь.
– Стоит мне один раз увидеть карту, и я скажу, чья она и сколько раз с нее уже сняли копию. Ваши карты хороши, они были в ходу в экспедициях, что посылала в Долгое Море покойная королева, мой шурин когда-то служил на одной каравелле - ходил до самых северных островов. Таких карт осталось мало, нынешние господа от имени ставленника все прибрали к рукам, в том числе и знания, собранные Добрейшей. Я забеспокоился, когда вы не пришли на следующий день, но подумал, что кто-то дал вам за них больше. А вчера явились эти....Показались мне подозрительными: я назвал цену вполовину, а они вроде и тому рады. Я не картограф, но разве перепутаю? Последний раз видел северные течения, нанесенные на такую же анофскую кальку, года четыре тому назад, - лавочник достал из-за пазухи хорошо знакомый Тайиле бархатный тубус, потянул одну карту за уголок и продемонстрировал девушке.
– Что скажете, юная госпожа?
– Это мои карты, - призналась Тай.
– А откуда они у вас, позвольте уж поинтересоваться?
– Мне их передала одна...госпожа, что принимала участие в экспедиции, воспитанница Магреты. Она плавала на 'Калейдоскопе'.
Лавочник удовлетворенно кивнул:
– Слышал о такой каравелле. А остальное меня не касается. Вам я всяко верю больше, чем им, - мужчина мотнул головой в сторону двери.
– Вчера я упросил их прийти сегодня, дескать, накину еще с десяток золотых, если они позволят мне оставить карты у себя и рассмотреть, как следует. Они сначала раздумывали, но молодая убедила ту, что постарше, согласиться. После их ухода я наведался по тому адресу, которым вы подписали свою посылочку. Мне сказала, что четыре семиднева тому назад в гостинице произошла кража. Вот тут-то все и сошлось.
– Как же мне доказать, что карты мои?
– беспомощно пробормотала Тай.
– Свидетелей у меня нет. Гардов я не вызывала.
– Я помогу, если обещаете и сейчас не звать их, - предложил лавочник.
– Уладим все миром. Нам не нужны лишние вопросы, так, госпожа? А тем оратам и урока будет достаточно, в тюрьме женщинам плохо.
Лавочник попросил девушку приоткрыть дверь и показаться воровкам, а сам подошел к женщинам и заговорил с ними. Молодая вскочила, покраснев, пыталась спорить, но потом увидела Тай, молча взиравшую на обидчиц, и сникла. Ораты подхватили сумки и поспешно покинули кофейню, с испугом оглядываясь. Лавочник отсчитал Тайиле восемьсот пятьдесят золотых, но та из благодарности к доброте адмана взяла только восемьсот монет. Мейри с непроницаемым видом смотрела на все происходящее, не произнося ни слова.
– И все-таки, почему вы мне помогли?
– смущаясь, спросила Тай у лавочника перед уходом.
– Ведь вы могли бы заплатить воровкам вдвое меньше. Зачем было брать на себя лишний труд и упускать выгоду?
– Ну не так уж и упустил, милая барышня, - задумчиво проговорил мужчина, подбрасывая на ладони мешочек с пятьюдесятью золотыми.
– Говорят, что каждого человека опекают свои боги. Я, видно, при рождении попал под опеку самых придирчивых Всеведущих. В молодости они пару раз так проучили меня за мои грешки и проделки, что ныне я изо всех сил стараюсь блюсти заповеди. А ежели совсем откровенно, как смог бы я спать спокойно, зная, что нагрел руки на чьем-то несчастье? У вас глаза, как у моей дочери, такие же искренние и доверчивые. Уж она-то никогда не сможет вести торговлю: заповеди заповедями, но без толики обмана в нашем деле никак нельзя.