Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
— Знаете, я вот вас слушаю, слушаю. Вы не просто ублюдок. Вы еще и недоучка. Человек, превосходивший вас на голову, говорил мне, что такой математики нет, и относительная ценность жизней не считается в принципе.
Маг поднялся:
— А он говорил, что это так не потому, что мы все уникальны, а потому, что мир одинаково срать на нас хотел и мы тут как бы пролетом? Нет? Ну ладно, считайте себя уникальной несгибаемой героиней и защищайте справедливость, пока можете. В любом случае, у вас есть три часа. Потом Вальтер начинает развлекаться, а я — колоть вам наркотики, чтобы вы вдруг не пропустили ничего интересного. Ставлю на то, что вы заговорите максимум на пятнадцатый час, либо сдохнете. Правда, сдохнуть без пользы для дела я вам все равно не дам, сами понимаете — служба.
Дэмонра, снова свернувшись на полу, смотрела, как в незаделанных щелях под потолком вагона мелькают ветви и холодновато-голубое небо. Колеса мерно отсчитывали ее жизнь назад, от армии — к институту, от института — к гимназии, от гимназии — к маме и папе, которые от нее еще ничего не ждали и еще умели улыбаться, к маленькому, но очень гулкому колоколу, звонившему в серых небесах, к полкам в парадной форме, идущим мимо балкона их дома под звуки победного марша — самому первому и самому яркому воспоминанию, которое, наверное, в итоге и сделало ее жизнь такой, какой она была.
В пяти сотнях километров от несущегося через тайгу поезда, в крошечной заимке, почти вкопанной в мерзлую землю и укрытой мхом, пятеро человек тоже считали минуты, только для них время еще шло вперед.
Глава 5
— Почему ей так трудно сказать? Ну почему?! Она ничего не теряет…
Пьяная свинья — по метрике свинью звали Олаф Вальтер — плакала, дохлебывала остатки коньяка и, видимо, тем надеялась мобилизовать резервы храбрости. Как будто для того, чтобы добить ненормальную нордэнскую фанатичку — хотя та скорее являлась фанатичкой калладской, но это были неинтересные частности — требовались храбрость или усилия. Вообще она, вероятнее всего, уже откинулась сама, без всякого постороннего вмешательства.
Конечно, упрямая и просто клинически тупая баба стояла между ними и сотней марок на брата, но, как ни странно, большее желание пристрелить на месте у мага все же вызывала не она, а подельники. Клинической тупостью отличались, как выяснялось, все, а вот храбростью располагала почему-то только нордэна. Молчала второй день. Вернее, конечно, орала, да еще как — только идиот вроде Вальтера мог блаженно полагать, что до вагона с солдатами ее вопли не долетают и остальная часть экипажа про интересные приключения заключенной не в курсе — но по делу так ничего и не сказала. Хвати у нее мозгов проверещать, что «ничего не знает», может, Вальтер бы ей и поверил. Нежно-зеленый адъютант так явно только и мечтал, чтобы все закончилось. Даже маг уже начинал об этом мечтать.
Вероятно, их нанимателям все же стоило не экономить и найти приличного заплечных дел мастера, а они решили ограничиться тупым капитанишкой предпенсионного возраста, сопливым мальчишкой-адъютантом, годным разве что за коньяком сгонять при надобности, вроде как верным солдатом из караула и магом шестого класса. Иными словами, специалистом по лечению коров и повышению всхожести озимых.
Неделю назад ему еще казалось, что не поделившаяся с кем-то баба — это жадная дура, справедливость — понятие из толкового словаря, зависшее где-то между «сифилисом» и «стервой», а сто марок — это все же сто марок, двадцать пять из которых он уже получил авансом на банковский счет. Не то чтобы с этих пор что-то в мире фундаментально изменилось, но на душе сделалось на удивление мерзко.
Не требовалось вероятностных манипуляций чтобы понять — перспективы вырисовывались поганейшие. И да — мертвецу мало проку от двадцати пяти марок авансом, да и от всей сотни тоже, а их, в случае провала, вряд ли отпустили бы спокойно гулять по белу свету.
— Не понимаю, почему ей не сказать?! — снова завел свою волынку Вальтер.
До моста оставалось меньше пятнадцати минут ходу. А у капитанишки — примерно столько же на сожаления и покаяния. Вообще в приказ, полученный магом, убийство Вальтера не входило, но это оказался редкий случай, когда хотелось сымпровизировать.
— Потому что некоторые люди путают абстрактные и реальные вещи. Например, честь и сто марок, — огрызнулся маг. К сожалению, Вальтер был слишком пьян или туп, чтобы оскорбиться.
— Может… может пусть ее, а? Довезем до лесоповала, а?
Видимо, даже коньяк в качестве усилителя храбрости уже не действовал, и бравый капитан решил, что пора попробовать договориться. Было любопытно, что он собирался сказать лагерной охране, передавая им почему-то все еще одушевленный предмет, больше походящий на кровяную колбасу, чем на человека. Наверное то, что полковница неудачно навернулась со ступенек, сходя с поезда.
— Она или уже отдала богам души, или отдаст через полчаса, если не получит квалифицированной медицинской помощи. Если вы случайно не первоклассный врач, конечно.
Вальтер только рукой махнул. Наверное, думал о четверых своих незамужних дочках, чтоб им всем передохнуть в муках.
В любом случае, полковнице пришла пора умирать, а котлу — перегреваться.
Маг раскрыл чемоданчик со склянками, потянулся к шприцу, сообразил, что устал как собака и без дополнительного источника света даже колпачок со шприца не снимет, и пошел к окну.
— Вы это слышите? — сипло поинтересовался Вальтер.
Маг даже оборачиваться не стал. Он не удивился бы, если бы пьяный как сапожник капитан услышал в небе трубы Заступников.
— Вроде как шаги.
Заступники, похоже, решили не дудеть в дудки, а сразу сойти к многогрешному семьянину прямо с облаков. Маг поморщился. Но прислушался.
Поезд бодро стучал колесами, мимо летели низкорослые кривые деревца, простившиеся с коротким северным летом и большей частью листвы. Уже закачивая в шприц прозрачную жидкость, маг понял, что в ритм колес закралась ошибка. Как будто простучало что-то еще. Как ни странно, сверху.
Вальтер стоял у противоположного окна и смотрел на пролетающую мимо землю. Солнце светило в окно, у которого маг звенел склянками.
— Тень неправильная…
«Допился, свинья».
Маг как по наитию бросил взгляд на насыпь и обомлел: тень и вправду вела себя странно. Черный прямоугольник вагона горбатился каким-то лишним выступом, причем тот двигался не со скоростью поезда.
Маг был трезв, поэтому два и два сложил: кто-то, низко склонившись, бежал к голове состава прямо по крыше.