Время жестоких чудес
Шрифт:
– Ты, белобрысый! Выходи! – Парень съежился, когда один из пришедших ткнул его ножнами. Встал, еле волоча ноги, поплелся.
Дверь закрылась, скрипнул засов. Грик осторожно прикоснулся к голове, убедился, что огонь ему поблазнился.
– Жив? – спросил сампо. Странно спросил, вроде и сочувственно, но ясно давая понять, что пластун сам во всем виноват, и он, Виттор, не будет плакать, если он окажется не-жив.
Грик немедленно ощетинился.
– Что с ним будет, как думаете? – спросил бородатый.
Сампо пожал плечами, но все-таки потянулся во Свете и вскочил:
– Проводник
Тут он страшно захрипел и обмяк, Грик едва успел подхватить священника.
– Что с ним? – испуганно вскрикнул бородатый. Грик осторожно опустил сампо на лежанку, приподнял веко.
– Без сознания.
– Без сознания. – Верея кивнула сама себе. – И пробудет в таком состоянии еще некоторое время.
– Разве это теперь имеет значение? – спросил пленник.
– Нет, но все же…
Четверо шли к дому Схода.
– Ну и как тебе наше варварское гостеприимство? – поинтересовался у светловолосого один из его стражей. Пленник огрызнулся:
– А ты попроси у Схода, глядишь, и тебя тоже запрут! Просидеть взаперти с врагами полторы недели – то еще веселье! И самое обидное, что ничего-то я не узнал…
Он с ожесточением почесался.
– Да еще и мелкими зверями разжился, будь они неладны.
– Держись подальше от риванов, – посоветовал другой страж, тоже отодвигаясь в сторонку. – Может быть, это ваш хитрющий план такой – одарить наших мудрых вождей злыми насекомыми. Много ли навыдумываешь, чешась?
– Угу, от вас, имперцев, всего можно ожидать…
Вместо ответа светловолосый «имперец» ловко подставил стражу подножку, и тот полетел носом в пыль…
На самом деле выяснил он немало, рассказывал почти до самого вечера – о воинской организации, о стратегии и тактике, о необъятности Каррионы и ее военной мощи…
И чем дальше он рассказывал, тем больше мрачнели лица собравшихся. Время от времени они обращались за разъяснениями к бывшим радоничам и те, в меру своего понимания, дополняли рассказ. Карта, которую пятеро беглецов украли из чертога, была разложена на столе, подверглась долгому и тщательному изучению. Там был изображен лишь Харлунд – территория империи подробно, со всеми горами, реками, лесами, территория воличей более схематично, но ясно было, что рисовано не по рассказам путешественников и не по сведениям пары-тройки походов. Эту землю явно долго и тщательно изучали…
Также там были нанесены все крупные поселения воличей на границе между Каррионой и свободными землями. Люди переглядывались, Алек, наизусть изучивший карту, знал, о чем думают воличи.
Из всех обозначенных на карте поселений уцелели только Полесье, Оттэна и Взгорье…
Далекая Крита, самое старое, самое западное и самое большое поселение воличей, была расположена на холме близ реки. Он был построен так, как строили города древние Фремены. Вместо городьбы киты – деревянные срубы, заполненные землей, на каменном фундаменте. Поверху легко разъехались бы две телеги, а внутри стены пронизаны ходами. Меридианные улицы и внутренние укрепления, и, конечно, башни.
Однажды утром на одну из восточных башен забралась пепельноволосая девочка. К своим обязанностям караульного восьмилетняя Эрика отнеслась со всей серьезностью. Тщательно размазав по щекам слезы (она полчаса упрашивала Бома пустить ее на стены), девочка запрыгнула на короб для дротиков и, постоянно подтягивая пояс, из-за которого выпадал тяжелый деревянный меч, уставилась на горизонт, обратив вперед свое внимание.
Именно она первой заметила группу всадников. Девочка тут же не хуже мальчишки пронзительно засвистела в два пальца и завопила:
– Тревога!
Голос у нее был звонкий. Стена в один момент заполнилась людьми – все в одинаковой одежде, в кожаных шлемах с костяными вставками, в кожаных куртках-покрышках на кольчугах из власа, каждый знает свое место. Войи.
Высокий плечистый вой с исчерченным шрамами лицом взлетел на обзорную площадку как камень, пущенный из порока, и прижал к единственному глазу зрительную трубу. Только тут Эрике пришло в голову, что верхом воевать и тем более штурмовать крепость невозможно. Сообразив, что она напрасно подняла тревогу, девочка попятилась в угол площадки, уже прикидывая пути отступления.
Но старший вой так и стоял, глядя в трубу, и вид у него становился все более озабоченный. Эрике ужасно хотелось узнать, что он там видит, но спросить боялась. Она подошла к краю и осторожно высунулась.
Всадники остановились там, где смогли бы успеть увернуться от пущенной со стен крепости стрелы, один подскакал ближе. Высоко поднял копье с флажком, потом воткнул его в землю и что-то закрепил на древке. Потом поднял коня на дыбы и кавалькада бешеным галопом умчала в поля.
Джек вздохнул так гулко, что пустая бочка для дождевой воды внизу отозвалась эхом, а Эрика даже подскочила в испуге и на всякий случай ойкнула. Вой сверкнул на нее глазом, но ничего не сказал, только уходя с башни, поинтересовался у Бома:
– Почему ребенок на башне?
Эрика обиделась, Бом что-то залепетал, Джек прервал нетерпеливым жестом и быстро сбежал вниз. Девочка поняла, что от Бома теперь добра не жди. Мачеха однажды говорила ей, что страх тоже может дать силу и превратиться в храбрость, тогда она не поняла, как это, а вот сейчас сообразила. От страха перед этим быком она высунулась из башни и крикнула вниз:
– Можно мне с вами?
Джек и человек пятнадцать войев удивленно подняли головы. Джек нахмурился, но вдруг улыбнулся неожиданно, что не добавило красы изрытому шрамами лицу, и громко и четко ответил:
– Оставайся на посту!
Эрика едва не завизжала от восторга – она на посту, теперь никакой Бом не посмеет гнать ее отсюда, а Жедя перекорежит от зависти! Она встала у края башни, крепко сжимая деревянный меч. Ворота были как раз под ними, и девочка видела, как отряд вышел на поле.
Когда войи подошли к оставленному предмету, Эрика тихо ойкнула. Она бы и зажмурилась, закрыла руками глаза, подглядывая между пальцами, но караульному нельзя. Вместо этого она прикусила рукоять меча – такое, наверное, тоже не разрешается, но она об этом не подумала – и еще шире открыла глаза.