Время жестоких чудес
Шрифт:
И все завертелось…
Кнопка попыталась лягнуть того, кто извлек ее из драки за шиворот, и, кажется, попала, потому что раздалось ругательство, и ее уронили на землю. Следующим пострадал Жедь, его подхватила за пояс и подняла незнакомая девушка. Мона прыгнула в сторону, извернулась и вскинула руку, явно намереваясь нарушить неписаный закон детских драк. Струны Узора звонко лопнули, девочка опустила руку и даже спрятала за спину, шмыгала разбитым носом и глядела себе под ноги.
Рядом с непрошеной разнимательницей стоял учитель Александр.
– Жажду
– А чего вам-то! – запальчиво выкрикнул он. – Вы нам не учитель, и вообще…
– Ошибаешься, мальчик, я как раз вам учитель, – очень мягко, ласково сказал Александр, и Кнопке захотелось убежать и куда-нибудь спрятаться.
Видимо, у остальных появилось такое же желание. Жедь молчал, глядя исподлобья, вытирал нос рукавом. На лице его Кнопка с удовольствием пересчитала подновленные фингалы.
– Ну, мы это… тренируемся… – нашелся наконец он.
Александр улыбнулся, словно оценил хорошую шутку.
– В таком случае, думаю, вы нуждаетесь в добавочных занятиях, – сказал учитель. – По дэжкейди. Шестеро против четырех, возились неоправданно долго… Завтра утром хочу видеть вас всех на игровой поляне, и советую не опаздывать.
Девушка, не проронившая ни слова, взяла его под локоть, и они вместе ушли.
Предоставленные самим себе дети мерялись грозными взорами, но разрыв-травы уже не хватало для полноценной драки.
Наконец Жедь дернул плечом, давая сигнал к отходу, напоследок смерил отступницу многообещающим взглядом, который Кнопка вернула с лихвой.
– Дети, – сказала Лина тоном своей матушки. Вышло похоже, Алек хмыкнул и охнул, получив кулачком в бок.
– Эй, полегче!
– Прости, – в порядке извинения Лина его поцеловала. – Очень больно?
– Девчонка меня лягнула, и в аккурат по больной руке. – Алек осторожно размял руку. – А Мона-то, Мона! Видела, как она разбрасывала этих здоровых мальчишек! Может быть, попросить Кристу или там Алию присмотреться к ней?
– Пожалуй, они уже заметили девочку.
Александр задумчиво посмотрел на жену.
– Ужели заметили? Она какая-то ненормальная.
– Похожая на тебя. – Лина толкнула его локтем. – Злая, упрямая, несговорчивая, кого же она мне напоминает?
Алек почесал ушибленный бок.
– Не хочешь потренироваться?
– Хочу. Но ты уверен?..
– Я должен вернуться в войи в самом скором времени.
Лина молчала. Алек тоже молчал, они шли рядом, соприкасаясь кончиками пальцев.
– Я… понимаю, – глухо сказала девушка.
– Спасибо, – прошептал Алек.
По прибытии в Далекую Криту Алек сначала жил в травном доме, потом его переселили в дом, где жила приемная мать у каких-то десятиюродных братьев.
Возвращаясь с игровой поляны с Колином, Алек встретил одного из этих братьев, чье полное имя и степень родства он не упомнил, что, однако, не помешало молодым людям скоротать вечерок в компании еще какого-то родича, тоже безымянного, пятым был кувшин с корисом.
Пили без веселия, долго и сосредоточенно, и на пути домой Алека заносило во все стороны. Он заблудился, но на этот раз смог избежать ночевки в собачьей будке.
Утром ему было муторно и неловко перед сестрой, которая нашла его в незнакомом городке и отвела домой. Он лежал на брошенной на пол шубе и слушал, как Даника сердито гремит кастрюлями. Потом подошла, сунула под нос неаппетитное травяное варево. Алек покорно выпил, и остатки вчерашнего вечера сперва яростно зашумели в голове, потом угомонились.
– Спасибо.
Даника стукнула его пустой кружкой по голове, раздалось долгое эхо.
– Эх, братец. – Она шмыгнула носом. – Пожалуйста, не усердствуй так в питии.
– Пожалуйста, не строй из себя мамочку, сестренка, я старше тебя.
– А ты не строй из себя отца. Он, когда ты… ушел… совсем спился, и ты идешь по его стопам.
Алек осторожно кивнул.
– Ты мальчишка еще, – сказала сестра. – Хоть и старше меня. Как рука?
Он неуверенно шевельнул рукой.
– Кажется, ничего…
– Не перетруди. – Она, как больному, помогла ему встать и вернулась на кухню.
– Тебе помочь?
– Сам напросился. Почисти то и это, в эту миску настрогай мяса с ледника.
Они с головой ушли в домашние хлопоты, и Алек поймал себя на том, что ему нравятся обычные дела по хозяйству. В последний раз он этим занимался… ну да, в Мечте, пока не стал учеником.
Как хорошо иногда бывает отставить в сторонку дела войны и обратиться к простым мирным занятиям. Но, нарезая мясо, Алек понял, что держит кухонный нож так, как привык держать тяжелый боевой, чтобы можно было ударить, отразить удар и метнуть.
Он грустно усмехнулся мальчишке, которым был когда-то.
Вы были правы, учителя мои. И патэ Киош был прав, я заплатил детством за умение гонять ветра, прав был Дерек, я отдал юность за смертоносное искусство войя, и наставник Майнус был прав – я отдал себя самого, разменяв на свой Дар.
Кнопка неожиданно для себя самой крепко сошлась с Гномом.
Сначала он показался ей скучным и надменным – все дети беженцев отличались каким-то неторопливым взрослым достоинством. Вскоре дети Криты восприняли у них привычку здороваться так, как здороваются старшие, перенесли с уроков Александра в свое обычное общение.
В своих одиноких скитаниях девочка часто ощущала Гнома в заброшенных домах. Обычно они только посылали друг другу приветы. Когда они встречались вживе, Кнопка всегда обращала внимание на сумку, которую мальчишка таскал с собой. Верная своей привычке знать все обо всем и обо всех (за которую ей от этих всех частенько доставалось), она однажды подглядела за Гномом.