Время жестоких чудес
Шрифт:
Криста повернула нож, лезвие звонко переломилось, меж колец кольчуги хлынула кровь. Девушка подхватила чей-то меч, и в этот момент они оказались втроем против дюжины.
Яррк вел Алека. Мир проходил через него мощным потоком, показывая уязвимые точки, подсказывая направления ударов, – и Алек использовал Живу, силу жизни, для смерти. Он бил мечом, ножом, локтями, ногами, короткими сильными мыслями, вышибающими оружие, обжигающими лица, ломающими кости. Иззубренное лезвие чужой секиры, направляемой уже мертвой рукой, рассекло ему лоб, клок сорванной кожи свесился на глаза, но Алеку не нужно было зрение. Он шел за своим мечом, забыл о защите, не обращал внимания, когда случайные удары цепляли его, когда Дим или Криста перехватывали и отбивали назначенную ему стальную смерть.
Алек не сражался с врагами – он их просто убивал, полностью отдавшись на волю своего страшного Дара.
Кровь хлестала из его ран, кровь струилась из носа и рта и из уголков глаз.
Свет пылал вокруг него и превращался в нечто себе противоположное, во
Джо услышал чей-то мысленный приказ и перехватил Лину, бросившуюся вслед за Алеком. Обхватив девушку за талию, другой рукой он зажал ей рот и зарычал, когда в кисть впились зубы. Девушка коротко дернула головой, в его глазах полыхнули искры, хрящи носа хрустнули, горло наполнилось горячей кровью. Она стряхнула бы юношу, но тут на ней повисли все остальные. Лина все-таки освободилась, разметав навалившихся на нее войев, как медведь раскидывает охотничьих псов, и страшно закричала, когда Александр упал, обливаясь кровью.
Кор кинул мысль-приказ. Воличи ударили с трех сторон – бросились из озаренных огненными сполохами развалин, как все демоны Базес.
Это был Узел Судьбы, момент постройки будущего. Внимание всех без исключения беричей, что были возле ворот, было устремлено на дерзких, посмевших втроем напасть на всех. Черный угадал, и чаша весов качнулась.
Лина словно восприняла у любимого его Дар, и беричи просто шарахались от девушки, чье гало горело черно-багровым. Она превратилась в наконечник копья этой безумной атаки, Джо и Влад едва успевали защищать ее.
Резня была короткой и страшной.
Мальчишка спас всех.
Войи не бывают мальчишками.
А бывают ли гении Ненависти людьми? – думал Кор, растаскивая тела.
– Ищите, ищите его!
Дим нашелся под третьим трупом, и он был мертв, прикрыв Алека собой.
В теле гения еще теплилась жизнь. Несколько мелких ранений, жуткая на вид, но неопасная рана на голове, рука располосована до самой кости, но сжимает рукоять меча мертвой хваткой, его не сразу узнали – окровавленное лицо было искажено чудовищной судорогой яррка.
И вдруг расслабилось, стало совсем мальчишеским, по-детски красивым, и струйки крови поредели и потемнели, и рука выпустила меч.
– Нет!!! – Лина бросилась на колени, простерла мысль, взяла сердце и стиснула силовыми полями Узора. Припала к губам, вдыхая в грудь воздух, тонкие пальцы впились в ворот и одним движением разорвали власяную кольчугу, как бумагу. Жива запульсировала, текущая кровь унималась, свертывалась, кровь всегда готова слушаться того, кто ей приказывает.
Но это все уже не имело смысла.
Гало вокруг головы Александра потускнело и стало неразличимым.
– Не уходи… не уходи, пожалуйста… – Она трясла его, звала, плакала. Вдруг отстранилась, широко размахнулась и…
Он висел в ничто и ждал чего-то, усталый, опустошенный до предела.
Я допустил ошибку. Какую?
Какую-то.
Он пошарил вокруг в темноте и набрал полные ладони пепла. Принюхался… В нос ударил резкий запах сгоревших неважных дел и невоплощенных добрых намерений, запах праха воспоминаний, клятв и обязательств…
Так… Это мой пепел… – Он прочихался. – Пепел меня. Пепел того, что я называю «я». Надо же, как неприятно пахнет.
Моя сущность погибла. Эшта шасса харай, обидно вообще-то!..
Погодите… А кто тогда это думает? Кто ругается? Кому обидно?
Мне обидно, – буркнул кто-то за спиной.
Алек резко развернулся, хватаясь за меч. Он вытянул оружие из ножен наполовину, опомнился и вернул в ножны, узнав говорившего.
Молодец, парень, – со злым восхищением сказал Бог. – Кого ни встретил, тут же за меч хватаешься…
Бог выглядел как молодой парень с седыми волосами и старыми глазами. Он восседал на Престоле Мира, грубо сколоченной трехногой табуретке.
Я что, все-таки умер? – спросил Алек, глядя в лицо Вседержителя – в свое лицо.
Болван, – сказал Бог. – Разве ты не знаешь, что человек бессмертен?
Но я воспользовался ненавистью и…
Позволь мне объяснить тебе, что случилось. – Бог оскалил зубы в злой улыбке, смотрел с презрением. – Ты наполнил себя ненавистью. Воспользовался своим Даром…
Который ты дал мне…
Неверно, я ничего не даю. Ты сам себе дал Дар. Итак, ты воспользовался Даром… вернее, Дар воспользовался тобой, он полнил тебя и вел. И когда ненависть иссякла, в тебе ничего не осталось, и некуда стало идти. Ты опустел и остановился. А неподвижность и пустота…
Это и есть смерть, – сказал умный он.
Верно. – Бог снова криво усмехнулся, откинулся на Престоле, опасно балансируя на одной ножке. «Неужели и у меня такая поганая ухмылка», – подумал Алек. Остается только удивляться, почему та, которая является половиной его… та, которая осталась… девушка по имени… имя имя имя…
Имя упало, как камень, и потерялось в пустоте. Он изо всех сил пытался вспомнить, но здесь нет имен и слов тоже нет.
Смерти нет, – пробормотал Алек. – Смерти нет, когда есть… что?
Слово никак не желало находиться. Бог покачал головой и отвел глаза, словно ему было невмоготу смотреть на Алека. Дать бы в зубы…
Но-но, – возмутился Вседержитель. – Поимей хоть маленько уважения, я ведь все-таки Бог!
По-моему, ты не Бог, а так, недоразумение на табуретке.
Бог стал приподниматься, явно намереваясь задать взбучку дерзкому, но вдруг снаружи что-то случилось.
Бог резко сел, едва не промахнувшись мимо Престола Мира, и напряженно вытаращился на Алека.
И опять что-то произошло снаружи.
Смерти нет, пока есть… – как заклинание, начал Бог, глядя в глаза Алека. – Скажи. Назови слово.
Использование вербализации в мыслетворчестве для лучшего сосредоточения – признак дилетанта, – сказал Алек одно из выражений… кого?
Творю как умею! – огрызнулся Бог. – Всяк горазд критиковать, на себя бы оборотился! Попробовал бы сам сотворить хотя бы парочку…
Он запнулся, глядя на Алека, и в серых глазах мелькнуло что-то вроде зависти, когда в реальности опять губы прикоснулись к губам…
И снова…
Здесь нет имен и слов тоже нет.
Но это имя есть везде, и это слово существует во всех слоях реальности…
Бог поудобнее устроился на табуретке и расслабился.
Молодец, – Он одобрительно кивнул, почти улыбался. – Начинаешь соображать. Ненависть – обоюдоострое оружие, оно убивает и того, на кого направлена, и того, кто прибег к ней, но есть противоядие…
Полог нереальности, похожий на скорбную занавесь, треснул сверху донизу и пропустил девушку. Она кивнула Богу как доброму знакомому и неодобрительно воззрилась на Алека.
Ты собираешься возвращаться или нет? – Она подошла близко, и Алек понял, что он определенно знал ее раньше.
Я не могу…
Ты можешь, но не веришь, что можешь, а значит, не можешь, – сказала девушка. Какое знакомое высказывание…
Но я действительно не могу…
А как же пятеро детей?
Что? – растерялся он.
И тут девушка размахнулась и отвесила Алеку оплеуху, от которой он кувырком полетел в явь.
Кор запалил два факела, влез на башню и огневым письмом поведал осажденным, что сии ворота отбиты у врага. Скоро пришел ответ. Голос боя в городке звучал все тише, воличи стояли в воротах гибнущего города и прислушивались к смерти.
Внезапно раздались частые взрывы гранат, треск выстрелов, боевые кличи и звон стали.
Окружение было прорвано отчаянной атакой, из внутренних укреплений, превратившихся в смертельную ловушку, вышли полесы. Отряды войев образовали коридор, по которому уходили раненые.
Кор вознес благодарственную молитву Старому Зверю, Повелителю Большой Воды, даже непонятному имперскому Космосу, всем богам, духам и демонам, которых знал. Если бы женщин, детей и стариков не отправили бы загодя вон из поселения…
Вой содрогнулся, но на ужас перед неслучившимся не было времени. Он кинул мысль-приказ.
Коридор был снят, войи отступали в строгом порядке, в который раз доказывая беричам преимущество организованного боя. Со стен отступающих прикрыли стрелами отряды Кора Черного и Вало.
Воличи вырвались из гибнущего города. Их не преследовали, проводили стрелами, камнями из пращей и немногочисленным огненным боем.
– Впервые вижу, чтобы пощечина оказала такое действие…
Алека несли четверо, юноша держался на самой границе между явью и навью.
– Меч… – Все шарил вокруг себя, раскачивая носилки, и успокоился, только когда оружие сунули ему под руку.
Джо шел рядом, чувствуя себя голым – плечи не давила привычная тяжесть кольчуги, он отдал броню Кристе. Девушка взяла у Вики ее второй меч, но в случае боя толку от нее было бы чуть. Криста то и дело прижимала руки к животу и сгибалась пополам, кашляла, плевалась.
– Да что с тобой такое? – поинтересовался Джо.
– Я нос одному откусила, – невнятно буркнула посестра, рот ее был полон желчи.
– Да, я видел…
– И проглотила!
Все слышавшие это сплюнули как по команде и так же одновременно вздрогнули, когда Алек засмеялся страшным безжизненным смехом. Он сидел на носилках и смеялся, глядя на Кристу, задыхался, прижимая нераненую руку к груди, изо рта летели брызги крови.
Лина наклонилась к нему, уговаривая лечь, вытирала черные губы. Алек послушался, налитые тьмою глаза уставились в светлеющее небо. Молодые войи несли его, сменяя друг друга.