Время жестоких чудес
Шрифт:
– Пора, – сказал он.
– Вы обещали, – прошептал пленник.
– Да, обещал. – Главный примерился, как бы половчее его оглушить. Девушка, о которой все как-то забыли, вдруг заскулила и поползла к ним на коленях, протягивая к горлу пленника скрюченные похожие на когти пальцы.
Ненастоящий пленник смотрел на нее. В палатке вдруг стало очень жарко.
– Алек, – осторожно сказал главный.
– Фремены тебя не убьют, – сказал Алек пленнику спокойным голосом. Повернулся, с чавканьем вырвал нож из горла ришана и передал девушке. Она взяла нож трясущимися руками, смотрела на лезвие как на величайшее богатство мира. Алек запрокинул голову,
– Вот как это делается.
Отпусти его, – сказал Джек, – пусть кричит.
Лицо Алека не дрогнуло, он улыбался – мысленно, и Джек вовсе не хотел увидеть эту улыбку въяве.
– Предательство! – в полный голос взвыл пленник, обнаружив, что его ничто не держит. – Рыси предали! Ришан убит! К оружию! К ору…
Короткий взблеск стали, и пленник забулькал, захлебываясь кровью. Алек отпустил силовые линии, и тело с перерезанным горлом тяжело грянулось оземь.
– Добрый удар, – одобрил кто-то из войев.
Вокруг нарастал шум разбуженного лагеря, похожий на крепнущий голос хамуна.
– Предательство! – кричали в разных концах. – Орлы, к оружию, клан предан, риш убит!
– Рыси предатели!
– Лоси предатели!
– Тролли предатели!
Джек засмеялся свирепо и присоединил свой голос к адскому шуму:
– К оружию, Орлы, убивай предателей!
– Смерть! Смерть! – подхватили другие воличи, секиры уже были в руках, Джек поворошил кучу трофеев ришана и вытащил фременский сабер.
Алек вдруг метнулся вперед и в обнимку с девушкой покатился по коврам, она оказалась сверху. Джек выругался, шагнул и ударил рукоятью меча, невольница обмякла. Алек спихнул с себя безвольное тело, выкрутил из ее руки нож.
– Ну и дура, – сказал Джек, наклоняясь над ней, повел ладонью. Глубокий порез под левой грудью закрылся кровяной пробкой. – Ничего, жить будет.
Он перешагнул через нее, небрежным взмахом меча вспорол заднюю стенку шатра. Воличи вышли следом в ночь, полную криков и звона оружия…
Операция эта была превосходна по коварству планирования и эффективности исполнения и достойна того, чтобы ее описали во всех учебниках по тактике и стратегии.
Все случилось ночью. Сначала воличи обеспечили идеальную погоду, загодя нагнав на небо тучи. Беричи, отродясь не бывшие синоптиками и незнакомые с ухищрениями «цивилизованной» войны, не распознали опасности во внезапной перемене погоды.
В час Дремлющего Василиска группа войев в трофейных доспехах и с оружием врага проникла в лагерь, убила риша и приближенных и разожгла хаос, крича о вероломстве союзников. Кланы напали друг на друга, в это время под покровом ночи и тумана подошло войско воличей. Позже в ход были пущены гранаты и фейерверки, что усилило панику и сумятицу.
Армия Тохана погибла почти полностью – не столько в результате атаки воличей, сколько в предшествующей ей безумной братоубийственной резне между кланами.
Но с меня взяли слово, что я буду молчать об этой истории – и операция эта никогда не будет изложена в учебнике по тактике и стратегии или в моих книгах. Сии записи не увидят свет.
Вернулись все войи Алии, без потерь. Сама нияз была несколько раз легко ранена, но в горячке боя не заметила этого, потеряла много крови и была отправлена в лечебницу, а ее войи по очереди следили, чтобы она не вздумала сбежать. Сейчас была очередь Джурая, и Алек присоединился к нему, прячась в травном доме от бесконечных подколок друзей, не перестающих зубоскалить по поводу его «боевых ран», и пытаясь сообразить, уж не жалеет ли он, что помешал девчонке свести счеты с жизнью.
Алек получил свои раны не в бою. Когда Лина обрабатывала царапины и укусы, полученные от невольницы, Алеку пришлось выслушать от жены много-много интересных слов. А потом оказалось, что девушка была из беричей, дочерью уничтоженного подчистую в междуусобицах клана Волка – и, по Покону, принадлежала теперь спасшему ее.
– На твоем месте я бы эту бешеную продал куда подальше какому-нибудь кругу, – веселился Джурай. – Или дал вольную…
Наверное, действительно следовало бы дать ей вольную, но девушка была не в себе, за ней был нужен глаз да глаз, и Дарина обещала проследить за имуществом названого сына.
Алек не отвечал, и Джураю вскоре надоело подшучивать над побратимом. Они заговорили о другом.
– Спорим, болотники не скоро оправятся от трепки. – Джурай взял с тарелки Алии ломтик слегка прожаренной печенки. – Не думаю, что в ближайшее время они решатся на что-нибудь, и наши головастые тоже наверняка не скоро затеют новую…
Дверь распахнулась, грохнула в стену, Джурай уронил шипящий кус себе на штаны, половина обитателей травного дома схватились за мечи, другая половина за громобои. На пороге стояла Криста, тяжело дышала, мокрые волосы стояли дыбом.
– Общисбор! – выпалила она и исчезла, как волшебница из сказки.
Джурай вылетел первым, Алек следом, задержавшись только для того, чтобы толкнуть вскочившую было Алию обратно на койку.
– Лежи смирно, или велю привязать… – пригрозил он, уже выбегая за дверь, успев услышать протесты нияз и увещевания Юлии.
Войско воличей собиралось за городьбой, на многострадальном хлебе, старательно втоптанном в землю. Зачем-то пригнали коней, неоседланных, но обузданных. Джек вскочил на поднятый двумя войями щит, заорал, надсаживая глотку, но все равно его невозможно было услышать в адском гаме. Но поблизости от витаза началась целенаправленная суета. Каждый вскакивал на коня и брал под уздцы еще двух.
Алек вскочил на вороного, жалея, что Пегас то ли остался в Крите, то ли достался кому другому. Схватил под уздцы серого в яблоках, конь, похоже, имел скверный характер и тут же вознамерился откусить дерзновенные пальцы. Пока молодой вой сражался с ним, объясняя, кто здесь хозяин, всех коней разобрали, и третьего Алеку не досталось. Завыли рожки, и нелепое конное войско двинулось.
Они скакали сломя голову, пересаживаясь на ходу, спешились возле развалин Оххомы. Несколько лошадей запалились, их прирезали.
Алек протолкался к Джеку. Витаз, озирая войско, остановил взгляд на юноше, странно ухмыльнулся. Встал на колени, подставив ладони под хлещущую из горла лошади алую струю, и омыл лицо. Кровь как подчеркнула шрамы, витаз был страшен.
– Сделайте то же…
Алек омочил пальцы в кровавой струе и провел по лицу полосы, как когда-то в детстве, играя в «пастырей и дикарей», разрисовывался глиной и сажей.