Время жестоких чудес
Шрифт:
Джо, проезжающий мимо их дома на Пегасе, чуть не свалился с коня.
– Какого… Алек, что случилось?
– Я купался, – мрачно ответил парень, присаживаясь на завалинку, стаскивая сапог и выливая из него воду. Пестрая отпрыгнула, брезгливо пофыркивая и прижав уши.
– А раздеться сначала нельзя было? – поинтересовался друг, удерживая жеребца, напуганного движением кошки.
Когда-то конь бегал в общинном табуне Полесья, но Проди, навестив в травном доме молодого войя, сказал, что спасенное добро принадлежит спасителю, и посоветовал беречь коня и беречься самому. Жеребец
Бают, все пегасы давным-давно повымерли. Надо будет спросить Майнуса, коль скоро старик видел ангела, то мог видеть и крылатых коней.
Алек натянул сухую одежду и отправился к Лине.
Сэра сказала, что дочка «намочила ноги» и теперь будет сидеть дома в качестве наказания и пока не станет ясно, что дело обойдется без простуд. Лина все-таки к нему вышла, закутанная в шерстяное покрывало, под которым, кажется, ничего не было. Шмыгая красным носом – то ли мать напоила ее чем-то согревающим, то ли дело все же не обойдется без простуд, девушка посоветовала ему пойти к ривану, пусть тот и решает, что значит явление призрака.
Алек так и сделал. На половине рассказа Питер прервал его и громко произнес в пространство:
– Майнус, на пару слов…
Через пару минут появился старик. Он улыбнулся мимо Алека и сел в углу, но скоро тоже перебил рассказчика и таким же способом позвал Кристу. Алеку пришлось рассказывать свою историю в третий раз.
К облегчению Александра, никто не стал спрашивать, почему волосы у него мокрые и что они с Линой делали у ручья.
– Ты уверен, что видел именно живого духа? – уточнила Криста. Алеку стало не по себе.
– Живого. Если бы она… я бы почувствовал.
– Кажется, это действительно «потоки сильных мыслей». Ты часто в последнее время думал о сестре?
Алек к стыду своему был вынужден ответить отрицательно. Он думал о матери, о друзьях тоже… а сестру почти не вспоминал.
– Значит, она о тебе много думала, – сделал вывод старик, и Алек почувствовал себя последним мерзавцем.
– Ей что-то от тебя нужно. – Криста насмешливо прищурила синие глаза, словно прочла его мысли.
Их было четверо. Рик, которого долгие дни одиночества в дозоре или на охоте сделали очень чутким к присутствию людей. Видящая Криста, умеющая заглянуть далеко вперед – на несколько верст или на несколько минут. Бэзил, опытный охотник, лучше всех знающий окрестности Мечты. И сам Алек, который пока не мог похвастаться какими-то особыми талантами.
Лыжи были практически бесполезны, к их шерсти лип влажный снег, и отрядники нацепили снегоступы. Ходить в них было целой наукой, Алек за короткое время совершенно выбился из сил, но не отставал от опытных ходоков, он шел на одном лишь упрямстве.
Когда Бэзил объявил привал, Алек заспорил, убеждая всех двигаться дальше. Охотник только пожал плечами, и они шли до самой темноты. Когда уже не было видно, куда ставить ногу, юноша сдался, сел в снег, содрал осточертевшие снегоступы. Торопливо развеяли снег и разложили костер, Криста взялась сторожить первую смену.
Алек не мог уснуть. Тяжелый путь не давал ему мгновения задумываться, но с наступлением ночи пришли мысли, не дающие уснуть, несмотря на усталость.
В конце концов он все же погрузился в чуткую дрему, где причудливо смешались явь и сон. Он увидел темные силуэты деревьев, между которыми пульсировал багровый огонек боли и страха…
– Ты чего? – Дежуривший вторую стражу Дерек удивленно смотрел на Алека. Проснулись остальные.
– Мы должны… Я должен… Я видел… – задыхаясь, выпалил юноша. – Мне надо идти!..
Криста подошла близко, взяла его за уши и заглянула в глаза. Отрывисто кивнула:
– Нас подожди.
Алек приплясывал на месте от нетерпения, ему казалось, что все копаются как стая куриц. Едва Криста затянула последний ремень, Алек сорвался с места.
– Да куда ж ты, черт!.. – раздалось вслед отчаянное.
Он шел на запах боли, улавливая его всем существом. Алек не замечал протянутых веток, проламывался сквозь кустарник, несколько раз упал, набрал снега в очиги и в рукавицы. Краем сознания он слышал треск и ругань за спиной. Не отстают, хорошо.
Внезапно под ногами разверзлась пустота, Алек не успел остановиться и с воплем полетел в пропасть…
– Патэ Киош!
Сон манил, затягивал. Игла блистала в свете Луны, а он…
– Патэ Киош!
…любовался этим сказочно прекрасным и страшным зрелищем. Луна никогда не была такой большой…
– Патэ Киош!
Первым душевным порывом проснувшегося пастыря было желание удавить разбудившего его Ламана.
– Что случилось? – недовольно осведомился старший патэ. Дыхание патэ Ламана было наполнено тревогой.
– Даника Дораж… убежала.
– Как это произошло? – Патэ быстро оделся, снял со стены и прицепил к поясу короткий широкий меч, зарядил громобой.
– Вы как будто не удивлены, патэ…
Киош почесал в затылке и к собственному удивлению понял, что действительно не удивлен. Словно подсознательно ожидал чего-то подобного.
Они быстро шагали к чертогу, Ламан вполголоса рассказывал. Араган Дораж еще днем был пьян, а после посещения пастыря выпил еще, побил жену, хотел побить дочь, не нашел ее и завалился спать. Вечером Мариа разбудила мужа, вылив ему на голову ушат холодной воды. Когда до затуманенного алкогольными парами разума дошло, что Даники до сих пор нет дома, Араган мгновенно протрезвел и прискакал к чертогу, загнав коня, причем чужого.
Наскоро расспросив бледного, как Ночной Хозяин, мужика, Валентино Киош помял в руках рубаху Даники, поглядел в глаза отцу.
Живая
Одна вокруг нет людей лес
Тем легче. Он уже приблизительно знал направление. Подозрение превратилось в уверенность.
В ближайшем лесу никого не было… за рекой…
Поселянин когда-то был неплохим охотником, но годы и горе взяли свое. Он огрузнел, ослаб. А еще он не видел во тьме. Когда Дораж стал настаивать на своем участии в ночном походе, патэ Ламан пристально посмотрел ему в глаза, и тот обмяк…