Время жестоких чудес
Шрифт:
Ветер стих совсем. Первые ряды чужого войска, укрывшись за легкими щитами, пошли в атаку. Задние вскинули луки…
Эдмунд и Майнус потянулись мыслью куда-то за грань небес, облака закружились, свились в причудливый узор. Алек залюбовался игрой облаков, ему казалось, что он в жизни не видел ничего более красивого. Вот идут легендарные звери южных стран, двухвостые элифанты. Из ничего появилась прекрасно-мрачная Крепь, чертог чертогов, чтобы превратиться через миг в груду развалин. Алчно глянул вниз вылупившийся Лунный Дракон, готовый сожрать мир и прикидывающий, с чего начать трапезу.
Александр потянулся мыслью…
Как много раз до этого, как на тренировках и в Испытании, как в Гранджи-Тэс, как в первом бою…
По-новому сплетал нити Узора, чувствуя себя сильным и свободным…
Стал большим-большим, огромным, превратился в ветер…
Могучий, яростный, непобедимый…
Срывающий крыши домов, с корнем выворачивающий многостолетние дубы…
Луки снова стали бесполезны. Стали бесполезны копья и тяжелые дротики. Ветер ревел, хлестал песком и сором, сбивал с ног.
А в центре хаоса стоял Александр, спокойный и слегка взлохмаченный, словно старший товарищ одобрительно потрепал по седым волосам отмочившего что-то удачное приятеля.
Бой кончился.
Алек шел среди тел. Крови было немного, но от запаха кружилась голова. Перед ним на дороге билась лошадь, пытаясь встать, жалобно кричала. Алек достал нож. Лошадей он добивать не умел и забрызгался с ног до головы.
Проводник и свита его, в которой я, несомненно, тоже окажусь когда-нибудь!.. Я знаю, как убить человека так, чтобы не нашуметь и не запачкаться в крови, а лошадь – не могу!..
Запахи – пыль, травы и острый как лезвие ножа, ни с чем не сравнимый запах смерти. Земля жадно пила кровь. Чье-то холодное распоряжение:
– Стрелы собрать.
Картины боя перед глазами. Тот молодой воин с залитым кровью лицом. Он свалил двух и сошелся с Питером. Никто не вмешивался.
Молодой командир был опытным рубакой. Ему удалось дважды зацепить Питера, один раз довольно серьезно. Потом ривану несуществующей деревни удалось пройти через защиту и кончиком меча достать противника по боку. Рана была несерьезной, но Алек услышал эхо в Живе. Удар был сделан с выбросом силы, он исказил человека. Командир пошатнулся, глядя вокруг мутными глазами. Никто не успел ничего предпринять, как воин стянул Живу и обратил ее внутрь себя. Из глаз ушла жизнь, и он упал безвольной куклой.
В рукопашной Алек не участвовал. Во-первых, запретили, во-вторых, все-таки ветер изрядно его утомил. Когда он подошел, пляска смерти уже подошла к концу. Питер стоял, потрясенно глядя на своего противника и не сознавая, что сам вот-вот отправится за ним. Кто-то заставил его сесть, стал затягивать раны.
Пылевое облако на горизонте, ушли немногие. Алек не чувствовал ничего. Вы пришли на наши земли с огнем и мечом. Так получите этой же монетой.
Он снял с пояса одного из павших, даже не посмотрел, своего или чужого, жестяную флягу, уселся тут же на землю, попытался открутить колпачок, не смог, сломил горлышко. Глотнул, вкуса не почувствовал.
Подошел незнакомый парень в забрызганной кровью кожаной куртке, протянул пучок стрел. Все знали, что отныне жители Мечты красят оперение своих стрел ядовитой черной ягодой. У Тэнниа мечено алым в знак вечной мести, у дубовцев перья были траурно-серыми.
Наконечники были измазаны в зелени и земле – очищали от крови. Алек подобрал чей-то сорванный в бою плащ и стал протирать стрелы, веером раскладывая вокруг.
Его звали Расти. Он хотел вернуться из этого похода, раззнаменоваться и жениться.
Вторая стрела.
Мать не хотела, чтобы Лео шел в этот поход. У нее было плохое предчувствие. Он только посмеялся.
Третья стрела.
Виктор. Он был сампо и надеялся на посвящение в патэ.
Четвертая.
Маниро. Последняя мысль его была о сыне.
Пятая.
Вернее, как-то нашедшая хозяина первая его стрела. Надо же, кто-то вытащил из земли. Пастыря звали Киран. Он не почувствовал боли, только удивление и детскую обиду.
– Проводник и свита его! Алек, что с тобой стряслось?!
Предвид оборвался. Алек поднял голову.
– Это не моя кровь.
Эдмунд смотрел на него. Странно смотрел. Джек тоже смотрел единственным глазом. Юноше стало не по себе.
– Я что-то не так сделал? С ветром? – осторожно спросил он.
– Ветер, который ты вызвал, дул в одну сторону.
– Я подумал, так будет лучше. Вы не говорили мне, что надо…
– Долгое время считалось, что невозможно создать сколь-либо долгий однонаправленный ветер, – сказал подошедший Майнус, качая головой. – Тогда человеку придется быстро переводить свою волю с места на место и постоянно контролировать все большие массивы воздуха.
– Я не знал, – промямлил Алек. Старик потянул носом.
– Дай-ка мне этой гадости.
Алек протянул фляжку. Майнус глотнул, передал Эдмунду. Тот, не сводя глаз с Александра, сделал глоток, поперхнулся, передал Джеку.
– Объясни, во имя Живы, как ты это сделал? – кротко попросил он.
Алек открыл рот, собираясь объяснить, закрыл и задумался.
Сотник говорил тихим монотонным голосом, все еще не в себе от пережитого. Стагор Матис с трудом отказался от недостойной для священника мысли пустить в ход кое-что, чему он научился в дни своей бурной молодости у варваров Вастланда.
– Возьмите… это. – Он подбородком дернул в сторону заикающегося сотника. – Проследите, чтобы вернувшиеся солдаты не общались с нашими. Отведите их в сторонку, дайте пожрать и выпить…
Патэ Ирек со сноровкой схватил сотника за шиворот и вытолкал вон. Было слышно, как младший пастырь отдает команды. Матис помассировал виски.
Мигрень его мучила с прошлой недели, когда в разгар первого боя он вдруг потерял сознание и свалился с коня. То ли у Еретиков нашелся умелец, обнаруживший телепатический «поводок», то ли мальчишка погиб случайно… Стратига не особо интересовало, что сталось с его «псом». Тогда он был занят тем, что пытался выжить и остаться в здравом уме и твердой памяти. Внезапный разрыв телепатической связи, хоть и неактивной, не самое приятное для «псаря» событие.