Время жить (трилогия)
Шрифт:
Примечательной у Млиско была биография. Будучи на несколько лет старше Собеско, он шестнадцатилетним парнишкой сбежал на фронт. Цепь невероятных случайностей привела его в отряд коммандос, где он успешно провоевал всю войну, вышел живым из десятка опаснейших передряг, заслужил почетное прозвище Счастливчик Стин и, в конце концов, стал, наверное, одним из самых молодых офицеров в гранидской армии.
Демобилизованный после войны девятнадцатилетний лейтенант, подобно многим другим фронтовикам, не смог найти себе подходящего места на гражданке. Пробовал поступить в полицию, но не ужился там с начальством и многочисленными инструкциями и предписаниями.
Поставленный перед необходимостью срочно покинуть страну, Млиско повернул свои стопы на юго-восток, к Круглому океану, где всякий, не боящийся риска и умеющий обращаться с оружием, мог легко найти себе занятие по душе в многочисленных королевствах, княжествах и вольных городах. Нашел себе там место и Млиско, после многочисленных приключений осевший в каком-то средневековом микрогосударстве в ранге капитана дворцовой охраны. Там его каким-то образом и нашло письмо от сестры, которой он с оказиями изредка отправлял весточки о себе.
Известие о тяжелой болезни матери огорчило Млиско, но не до такой степени, чтобы бросить все и возвращаться в Граниду. Но тут, в силу некоторых обстоятельств, ему пришлось спешно расстаться как со своим постом, так и с приютившей его страной, и снова осваивать ремесло солдата удачи. Немного поразмыслив, благо бежал он не с пустыми руками, Млиско решил сделать паузу и на время отправиться домой, тем более, что все сроки давности уже истекли.
Мать за это время назло врачам раздумала умирать, прочее семейство встретило непутевого героя с восторгом, и Млиско решил никуда больше не уезжать. Осмотревшись, он вошел со своим капиталом в крупную охранную фирму, начала наклевываться женитьба, но… Но тут появились пришельцы, мимо которых Млиско, по своей живости характера, пройти никак не мог.
Более надежного напарника трудно было себе представить, хотя Собеско, по-настоящему никогда не нюхавший пороха, да еще и летчик, чувствовал себя весьма неудобно, оказавшись командиром над Млиско с его громадным боевым опытом. И уж конечно, завидовал Собеско стальным нервам напарника, спокойно дремлющего или делающего вид, что дремлет, прямо перед боем.
Встретившись взглядом с сидящим напротив Мзупси, первым номером второго расчета, Собеско улыбнулся, кивнув в сторону Млиско, но не дождался никакой ответной реакции.
Еще неделю назад интендант-майор Мзупси имел все основания быть полностью довольным жизнью – любящий сын, счастливый муж и отец, начальник продовольственного склада на крупной авиационной базе в полусотне километров к югу от гранидской столицы города Шилги. Всего этого он лишился в один час – когда бомбы и ракеты пришельцев стерли базу с лица земли, оставив в живых самого интендант-майора, но не пощадив ни склада, ни офицерского городка.
Сейчас это был сломленный человек с мертвым взглядом, живущий только ради надежды на мщение. Эта страсть овладела им полностью, не оставив места ни для чего иного, но она же словно соединила Мзупси с его оружием, заставив майора научиться перезаряжать неповоротливую и неуклюжую мухобойку так быстро, словно это был легкий пехотный гранатомет, и попадать из нее в цель как из снайперской винтовки.
И сейчас интендант-майор нежно баюкал на руках тяжелый снаряд, не обращая внимания ни на что вокруг, включая и своего второго номера рядового Лакни.
У Лакни, плечистого
В городе Лакни по какой-то несчастливой случайности оказался в банде, совершившей несколько дерзких ограблений и с десяток убийств. Всех их взяли прошлой осенью. Большая часть бандитов была казнена, а Лакни, исполнявший роль мелкой шестерки, отделался десятью годами тюрьмы. Заключение он переносил очень тяжело, дважды пытался покончить с собой, и когда появились пришельцы, пожалевший его надзиратель посоветовал ему написать прошение об искуплении вины кровью. Прошение удовлетворили, и Лакни появился среди Стражей – старательный, услужливый, немного заторможенный, и никак не в состоянии поверить, что после боя его отпустят домой.
Пришельцев Лакни не боялся, поскольку ничего о них не знал и не пытался узнать. В данный момент он наслаждался жизнью, аппетитно поглощая кусок дорогой копченой колбасы с белым хлебом – кормили Стражей как на убой в полном смысле этого слова.
Глядя на третью пару, Собеско никак не мог преодолеть чувства досады и сожаления. Пири Шанви и Клюм Эванг – неразлучные друзья с одного двора, одной школьной скамьи – девятнадцатилетние солдатики-призывники; Эванг – добродушный увалень с фигурой штангиста, ростом под два метра и силой не уступающий Собеско, и Шанви – маленький живчик с неистощимой фантазией, способный пролезть куда угодно и достать все что угодно и в любом месте.
Естественно, Шанви был ведущим в этой паре и, конечно, именно ему пришла в голову блестящая идея о занимательном военном приключении. Четыре дня назад, увидев рядом с собой этих пацанов, Собеско не поленился сбегать к начальнику сектора и затем со страшными матюгами погнал Шанви и Эванга обратно в их тихую пехотную часть, где им оставалось дослуживать еще по году. Однако проныру Шанви так легко было не остановить, и уже на следующий день эта парочка вернулась в семнадцатый форт вместе с грозным окриком самого командующего Стражами "не препятствовать двум юным воинам в исполнении патриотического долга". Собеско тогда переглянулся с Млиско, много повидавший Млиско пожал плечами, и Шанви с Эвангом благополучно водворились на прежнее место.
Шанви при этом оказался очень полезным кадром – он, например, притащил в отведенный им для ночлега бункер целую дюжину довольно удобных и, главное, сухих матрасов, доставал где-то деликатесы, не входящие даже в усиленный паек Стражей, и, как подозревал Собеско, уже побывал в запретных нижних уровнях – иначе откуда бы мог появиться у Шанви картагонарский офицерский бинокль в слегка заплесневелом кожаном футляре.
Сейчас все внимание ребят занимал именно этот бинокль, хотя, как с одобрением заметил Собеско, их мухобойка, уже готовая к стрельбе, была аккуратно прислонена к ближайшей амбразуре.
Сидящий рядом Млиско открыл глаза и громко сглотнул слюну, глядя на жующего Лакни. Протянув руку, он молча оторвал от краюхи хлеба солидный шмат и отрезал своим отточенным до невероятной остроты ножом кусок от батона колбасы, услужливо протянутого ему Лакни. Пример оказался заразительным, и через минуту все, кроме сидящего в прострации Мзупси, увлеченно жевали, почти не чувствуя вкуса. За этим занятием их и застал негромкий вой далекой сирены.
– Вот они, – со вздохом сказал Собеско, не спеша вставая на ноги.