Время жизни
Шрифт:
– Мне приятно видеть вас корнет, – проворковала графиня, – признаться, я была уверена, что мы здесь встретимся. Очень рада, что не ошиблась.
Бошняков учтиво раскланялся с Аносовым.
– Ваш приятель Лежин в соседнем зале, – сказал ему Владимир, – там собрались любители карточной игры.
– Замечательно, если не возражаете графиня, я взгляну на игру. Думаю, что месьё Аносов не даст вам скучать.
– А кто этот офицер, что стоял с вами у окна? – спросила Скобаньская.
– Одинцов, он служит в артиллерийской бригаде.
Аносов заметил, как переглянулись
– Вы случаем, не знакомы с ним? – спросил он.
– Не имею чести, – пожал плечами Бошняков.
– Так же впервые вижу этого молодого человека, – ответила Скобаньская.
– Я с вашего позволенья оставлю вас, пройдусь до соседнего зала, – сказал Бошняков и удалился.
– Позвольте мне графиня на правах первого с кем вы познакомились в Кречевицах ангажировать вас на предстоящий танец, – попросил Аносов.
– Первым был Лежин, впрочем, я всё равно согласна, – рассмеялась графиня.
Одинцов до одиннадцати вечера пробыл на балу, потом отправился спать. В полночь его разбудил Аристархов и доложил:
– Ваше благородие, до вас драгунский корнет пожаловал. Говорит, давай буди своего офицера, у меня до него дело.
– А что за корнет? Как фамилия?
– Не могу знать, – вытянулся по стойке «смирно» Аристархов.
– Плохо. Должен был спросить.
– Сей момент ваше благородие, – Аристархов кинулся к двери.
– Да теперь уж не надо.
Он одел халат, вышел в соседнюю комнату, там сидел Аносов.
– Прости, что разбудил тебя Алексей, но мне нужно с кем-то поговорить. Сашка черт, куда-то подевался. Я оказался около твоего дома, вот и зашёл к тебе. Надеюсь, ты не в обиде?
– Бог с тобой! Какие могут быть между нами могут быть церемонии? Правда, я видел уже третий сон, но это мелочи. Как прошёл бал? Наблюдал, как ты танцевал мазурку с графиней. Как её? Кажется Скобаньская.
– Да вальс и несколько кадрилей. Танцевал бы больше, но слишком много желающих было до танцев с ней. И всё же Алексей, мне удалось заинтересовать её. Она пригласила меня завтра, вернее уже сегодня, на чай. Пойду к ней после службы.
– Что ж поздравляю. А что ты так возбуждён? Эка невидаль! Приезжая дама, скучая в нашей глухомани, пригласила тебя в гости. Чему ты так рад, что не идёшь домой?
– Я, кажется, влюблён Алексей!
– Так скоро?! Помилуй бог Володя! Ты и знаком то с ней всего ничего, а уже воспылал любовью, – рассмеялся Одинцов, – уж больно братец ты влюбчив.
– Ах, Лёша, она прекрасна! Графиня, само божество. Между прочим, она интересовалась тобой.
– Её интерес к моей скромной персоне, меня ничуть не трогает. И тебе советую окунуть голову в холодную воду, может это остудит твой любовный пыл.
– Ты слишком циничен Алексей, а это, между прочим, тебе не к лицу, – заметил Аносов.
– Сие есть не цинизм, а житейская мудрость.
– Не буду, спорить, ибо я влюблён и глух к голосу разума! Интересно, думает ли она обо мне? Хоть немного.
– Я считаю, что она сейчас сладко спит. Наверняка у графини полно влюблённых в неё сумасбродов. Зачем лишаться из-за них сна?
Но Одинцов ошибался, графиня не спала, а причиной этому был он. Пани Скобаньская сидела в своей комнате, у окна стоял Бошняков.
– В этом захолустье нет даже приличного зеркала – со вздохом сказала она, осматривая себя в ручное зеркальце
В соседней комнате служанка расправляла постель. Бошняков подошёл к двери спальни, сказал ей:
– Милочка, мы с графиней немного поговорим, а ты потом закончишь. Сейчас будь любезна выйди
Плотно прикрыв за служанкой дверь, он продолжил:
– Наше пребывание в этой дыре, зависит от вас графиня. Вы прекрасно знаете цель приезда в Кречевицы. Между тем флиртуете с корнетом, который ни в коей мере не может нас интересовать.
– А согласитесь, он милашка, – улыбнулась графиня.
– Возможно графиня. Но это обстоятельство, ничуть не приближает нас к цели, – процедил сквозь зубы Бошняков.
«Сука! Из-за этой похотливой стервы, мы можем надолго застрять здесь, а потом вернуться в Петербург не солоно хлебавши», – подумал он, с ненавистью глядя на Скобаньскую.
Та любовалась собой в зеркало и не замечала его взгляда. Графиня добывала свои сведения через постель. Она вообще не отличалась большой разборчивостью в кавалерах, многу народу побывало в её объятиях, и отнюдь не всегда этого требовалось для дела, которому они оба служили. Однако махаться с Бошняковым она категорически отказывалась. А как же он желал её! Даже деньги ей предлагал, и не малые, что было для скупого Павла Афанасьевича совсем уж немыслимо. Однако эта стерва со смехом отказалась.
– Не забывайте графиня, зачем мы здесь!
– Я всегда помню об этом, – вздохнула та.
Алексей Одинцов, как раз и был целью их приезда в Кречевицы. Бекендорфа давно интересовал Пётр Одинцов, старший брат Алексея. Он находился в Париже, когда в декабре 1825 года заговорщики вышли на Сенатскую площадь. Прямых улик в 3-ем отделении о принадлежности Петра к тайному обществу не было. Более того, на допросах, перед казнью, один из организаторов восстанья, Муравьёв-Апостол показал: «Одинцов Пётр, вначале принимал живейшее участие в собраниях тайного общества. Но спустя время, к делам общества охладел, а потом и вовсе уехал в Париж». Может и правду говорил Муравьёв – Апостол, но скорее всего и лгал, выгораживая своего товарища, коль уж себе помочь был не в силах.
А меж тем, когда в январе 1826, когда взбунтовался Черниговский полк, были сведения, что рядом снова был Пётр Одинцов. Случайность?
Бекендорфу докладывали, что Пётр Одинцов у себя в имении живёт тихо. О нём уже стали забывать, но тут грянули события в Польше. Поступали донесения от агентов, что, Пётр принимал в них участия, но опять не было прямых улик. Ни кто из арестованных польских конфедератов не давал показания на Одинцова. Однако у шефа жандармов была уверенность, что Пётр глава тайного общества заговорщиков. Тем более имелись косвенные данные о его связи с рядом видных масонов в Париже, куда он изредка выезжал. Если это так, то младший брат наверняка учувствует в заговоре.