Время жизни
Шрифт:
– Что ж господа, думаю, мы ещё увидимся, – нетерпеливо сказал Павел Афанасьевич, – а сейчас позвольте откланяться.
– Мы не смеем вас задерживать, и надеемся на встречу, – Лужин поклонился.
Графиня со своим спутником вошли в постоялый двор, а офицеры отправились по своим делам.
– Славная мармулетка эта графиня, – сказал Лежин, чмокнув губами. – Интересно кем она доводится этому обормоту. Не жена, это точно. Может любовница? Ну, ничего разузнаем. Этот Бошняков, заядлый игрок. В Петербурге мы с ним немало времени провели за карточным столом.
Раньше
Он вечно был по уши в долгах. Дошло до того, что ему пришлось скрываться от своих наиболее ретивых кредиторов. В конце концов, разгорелся скандал, и матушка, употребив все свои связи, добилась его перевода в Кречевицы, подальше от соблазнов столичной жизни.
Улыбнувшись своим воспоминаниям, Сашка сказал:
– Ладно, к Павлу Афанасьевичу мы ключик подберём! А через него подступимся поближе к графине. Умеючи Володечка можно сделать всё. Через неделю я расскажу тебе, как кричит она в постели, когда махается.
– Не строй из себя героя-любовника Сашка. И почему ты решил, что понравишься ей.
– А ты думаешь, она без ума от этой обезьяны, Бошнякова?
–В самом деле, что их связывает?
– Ну не любовь же – рассмеялся Сашка.
Лежин оказался прав, не любовь связывала Бошнякова и графиню. Оба они являлись агентами Бекендорфа – начальника третьего отделения собственной Его императорского величества канцелярии. Проще говоря, жандармерии.
После польского восстания в 1830 году, шефу жандармов всюду мерещились заговоры. Особенно он опасался их в армии. Бошняков со Скобаньской шныряли в обеих столицах, разнюхивая, нет ли где заговора.
В октябре Скобаньская и Бошняков, получили от Бекендорфа задание ехать Кречевицы. Сексотам надлежало узнать там настроения офицеров, разнюхать, не ведутся ли крамольные разговоры. Большие надежды Бекендорф возлагал на обольстительные чары пани Скобаньской, и надо сказать не без оснований.
В 1830 году в Кракове, ей удалось втереться в доверие к руководителю кружка польских националистов Исидору Млинскому. Тот пытался организовать партизанский отряд, для борьбы с русскими. Конфедерат Млинский, в постели много секретов выболтал соблазнительной графине. По её доносу он со своими сторонниками был арестован. Все заговорщики, по приговору суда отправились в Сибирь на каторжные работы, а Млинский так и не узнал, кто явился причиной его бед.
Пока очаровательная графиня и её менее обольстительный спутник обедали, к постоялому двору подвезли служанку Скобаньской, и она тотчас же начала приводить в порядок гардероб хозяйки, а господа отобедав, отправились делать визиты.
«А этот корнет, очаровашка», – подумала графиня, садясь в экипаж.
Тем
– Господа офицеры, беседа наша носит неофициальный характер, и надеюсь, разговор наш будет конфиденциальным.
Аносов и Лежин поклонились, всем своим видом давая понять, что слушают они очень внимательно.
– Так вот, – продолжил Офенберг, – мне стало известно о вашей ссоре, третьего дня, с подпоручиком Васнецовым. Дело дурно пахнет. Только дуэли в полку мне ещё не хватало.
– Ваше высокопревосходительство, мы с корнетом Аносовым вас не совсем понимаем, о какой дуэли вы изволите говорить?
– Молчать! – рявкнул Офенберг. – Мальчишки, жизнь себе изломать хотите! Ещё раз повторяю, мне всё известно! Я не сегодня родился и прекрасно знаю, чем заканчиваются такие ссоры. Так вот господа, я хочу вас предостеречь от последствий, куда вас может завлечь, ваше пагубное безрассудство. Потому приказываю вам, никаких ссор с Васнецовым! Держитесь от него подальше!
– Ваше высокопревосходительство, но честь офицера… – начал Аносов.
– Честь офицера состоит в преданном служении государю и отечеству, а не в дуэлях по пустым поводам, – резко оборвал его генерал.
Лежин решил поддержать друга.
– Однако ваше высокопревосходительство…– начал он.
Но Офенберг нетерпеливо махнув рукой, продолжил:
– Перестаньте ломать комедию господа! Ещё раз, настойчиво вам рекомендую, более того, приказываю, держаться подальше от Васнецова! Прошу вас господа, дать мне слово чести, что с вашей стороны не будет ни каких попыток к разжиганию конфликта. Не беспокойтесь, с Васнецовым я так же буду иметь беседу по этому поводу. Смею вас уверить, ему будут даны подобные же указания.
– Будет исполнено ваше высокопревосходительство, – ответил за обоих Лежин.
– Надеюсь, господа, я достаточно ясно выразил свою волю, – кивнул Офенберг. – Больше я вас не задерживаю.
Щёлкнув каблуками, офицеры вышли из кабинета. На улице вновь заморосил дождь, подставив ладонь под его капли, Лежин сказал:
– Быстро Прусак всё разнюхал.
У крыльца остановилась коляска, из которой вышли графиня и Бошняков.
– Интересное совпадение господа офицеры, – рассмеялась графиня, – куда бы мы с Павлом Афанасьевичем не поехали, везде встречаем вас.
– Здесь нет ни чего удивительного, – пожал плечами Аносов. – Нас вызывал командир полка.
Мило улыбнувшись, графиня заворковала:
– Мы так же направляемся к его высокопревосходительству. До скорой встречи господа.
Графиня с Бошняковым вошли в дом генерала, а друзья пошли своей дорогой.
***
«Уважаемый Иван Петрович!
Мой старинный приятель Павел Афанасьевич Бошняков, по своим делам направляется в Кречевицы.
Зная твоё радушие и желание помочь ближнему, прошу тебя оказать всяческую помощь господину Бошнякову, если таковая ему потребуется.