Время звёзд
Шрифт:
— Я очень рад тебя видеть! — длинные бледные пальцы обхватывают мою руку, чужие губы чуть касаются моих. Я не протестую, хотя почти никогда не отвечаю ему. Ещё в самом начале нашего знакомства мы серьезно обсудили этот вопрос, так что Элистар прекрасно знает, до каких границ ему позволено дойти. Вот и сейчас поцелуй практически неощутим. Лёгкое прикосновение сухих губ, тёплая ладонь, накрывшая мои пальцы… Всё.
— Я тоже, — поднимаю голову, вглядываясь в серебристо-серые глаза. Классический миндалевидный разрез, яснее формы ушей говорящий о безупречно чистой эльфийской крови. Очень светлая кожа, запах мяты и талой воды… Помню, в первую нашу встречу мне до безумия захотелось его лизнуть. Просто чтобы проверить — ощущается ли эта холодная чистота на вкус так же ярко, как на вид и запах. Разумеется, я себе такой вольности никогда не позволю.
— Ты надолго
И ещё я точно знаю, что могу положиться на него. Что он всегда поможет и будет ждать меня, несмотря ни на что. Сейчас от этого вдвойне паршиво.
Набираю воздух в легкие. Пора. А в голове, как назло, ни одной дельной мысли. Даже заготовленный заранее вежливый вопрос куда-то подевался.
— Нет. Элар, мне может потребоваться твоя помощь!
— Я всегда готов помочь тебе, ты же знаешь, — лёгкая укоризна в голосе. Когда-то давно он сам предложил мне обращаться к нему в любой момент с любыми просьбами, — Расскажи, что случилось.
14
Тэм&Йовин «Дорожная»
Песня кончилась. Лерда отпила немного воды из фляжки и неуверенно улыбнулась.
— Хорошо поёшь, — одобрительно прогудел едущий рядом немолодой огромный воин, гордо несущий на груди желудёвое ожерелье. Спор он всё же выиграл и Лерду даже уговорили вручить награду, как и положено певице [15] , после чего Гренд проникся к девушке чем-то вроде отеческого расположения, — Как выучишься, приезжай в Аранну, Искерий певцов привечает.
Леренва смутилась.
15
Награды на рыцарских турнирах и состязаниях предоставляет Святой Проводник или местный Астаэ, но лично вручать их не принято. Ожерелье победителю надевает не связанный с властью человек, чаще всего для этого приглашают именитых менестрелей. И перед людьми покрасоваться можно и в честь победителя что-нибудь сочинить.
Выдуманную сдуру байку про ученицу менестреля пришлось доказывать, как только Этрам представил её своим людям. Небольшой отряд рыцарей Храма ехал в Перекрёстье, чтобы патрулировать границу с эльфами. Лерда пела в пути и на привалах и, как ни странно, никто не имел ничего против. Песни всплывали в памяти и старые, мамины, и подхваченные у Мори, голос лился свободно и весело.
— Вы столько песен знаете, — улыбнулся поравнявшийся с ней Этрам, — Я не представляю, как такое можно запомнить.
— Я как-то не задумывалась. Вспоминается к месту, вот и пою.
В направляющемся в Ллевельдеил отряде её приняли неожиданно хорошо. Не все, взгляд некоторых мужчин девушке определенно не нравился, но командир пообещал ей защиту и помощь, и, она знала точно, обещания свои нарушать не привык. С каждым днем она всё свободнее общалась с воинами, даже отшучиваться научилась.
— Споёте ещё что-нибудь?
— Горло устало. Можно чуть позже?
С тех пор, как она присоединилась к отряду рыцарей Храма, Лерда не уставала удивляться своему, вдруг ставшему таким послушным голосу. Год назад ей бы и в голову не пришло, что она может так легко и непринуждённо петь, не сбиваясь и не задыхаясь. И не только петь. Стихи рождались сами, непонятно как. Раньше они с Мори часто играли в рифмы от нечего делать. Теперь же она всё чаще ловила себя на том, что играет них в одиночку, про себя. В дороге или за хлопотами на привале как-то незаметно сочинялись длинные рифмованные тексты ни о чём. А по ночам снились дивные, яркие, по настоящему чудесные сны, после которых она неизменно просыпалась счастливой. Всё это было странно, немного пугающе и вызывало восторг в глубине души. Словно внутри у неё всю жизнь была прореха, а теперь кто-то по кусочку заполняет её цветной мозаикой. Когда девушка пыталась думать об этом, у неё захватывало дух. И очень хотелось спеть на одном из привалов что-то из сочинённого ей самой, но Лерда боялась неудачи и сдерживалась. Пока сдерживалась.
Оставшееся до вечера время было с толком потрачено на сбор сведений об Эссарионе вообще и элистаровой невесте в частности. Среди обитающих во дворце женщин у меня хороших знакомых нет, но местные красавицы не могли упустить случай поточить ядовитые зубки об отвергнутую фаворитку наследника. Особенно если последняя с несчастным видом прогуливается по галереям у всех на виду. Девушки одна за другой подходили «посочувствовать» и рассказать о том, как Князь выбрал сыну невесту, и насколько та хороша. Раньше эти прекрасные змейки единодушно мне завидовали, пряча зависть под презрительным равнодушием. Теперь принялись не менее единодушно злорадствовать, не слишком старательно маскируясь приличиями. Страшно довольны, что самая завидная партия княжества досталась если не им, то, по крайней мере, не безродной бродячей выскочке. Однако говорят иной раз кое-что действительно интересное. К сумеркам у меня было что рассказать Элару.
Но, как только солнце скрылось за горизонтом ровно наполовину, меня отыскала давешняя служанка и сообщила, что Князь желает видеть деву, известную как Морвена-странница. Сейчас же. Сказать, что это вызвало нехорошее предчувствие, значит сильно приуменьшить. Следуя за вызвавшейся проводить меня девушкой, пытаюсь сообразить, чем мне грозит подобный поворот событий. Варианты… не радуют. Очень надеюсь, что Князь не попытается устранить досадную помеху браку Наследника.
Князь принял меня в одной из внутренних, почти полностью отрезанных от внешнего мира, зал. Большое, шагов пятьдесят в поперечнике, помещение совершенно пусто, только у закрытых дверей предметами мебели замерли стражи. Стены цвета слоновой кости украшает изысканная резьба в виде переплетающихся трав, кончающаяся только у забранного голубоватым стеклом окна в центре потолочного купола. В столбе света, падающем из него, стоит сам Князь. Расходящиеся широкими лучами серебристые узоры на выложенном лазуритом полу тоже сбегаются к центру, прямо к его ступням. На мой вкус излишне грубый намек мне на моё место. Но, не могу не признать, выглядит чарующе.
Правитель Ллевельдеила медленно обернулся, чуть слышно зашуршали разложенные веером по полу волосы. Преклоняю колено, не опуская взгляд. Он похож на сына. Глазам больно, до чего похож. Те же гладко струящиеся волосы, точёные черты лица, длинные одеяния из серебристого паутинного шёлка. И, тем не менее, двух более разных эльфов не так просто найти. Сходства как между ртутью и сталью.
Старые эльфы всегда вызывали у меня некоторую оторопь. Юное тело, совершенное лицо и абсолютно пустые, ничего не выражающие глаза. Отполированные зеркала, не способные к выражению эмоций. Старение души… мне всегда казалось, что это чересчур жестокая плата за долгую жизнь.
А Князь Ллевельдеила стар. Очень стар. С годами эльф теряет глубину чувств, свежесть и яркость восприятия, высыхает изнутри. Пока не останется только разум — вымороженный, вышлифованный, идеально логичный. После этого они уходят в смерть. Просто в один, ничем не отличающийся от прочих, момент останавливают сердце.
Я смотрю в глаза Князя и с внезапной чёткостью осознаю, что ему осталось совсем немного. Десятилетие, не больше. И он сам это тоже понимает. А потому сделает всё, чтобы выполнить свои планы относительно сына. Те самые, о которых я могу только догадываться и по мере сил предотвращать их исполнение. Не отводя взгляда, мы настороженно изучаем друг друга, как перед боем. Насчет меня у него тоже есть планы, могу на собственную косу поспорить.