Всадница без головы
Шрифт:
– А сейчас в кресле сидит, – констатировал Петя. – Но два раза убить человека невозможно, может, раньше вы что-то не так рассмотрели?
– Как – не так? – выдавил потрясенный Ник, не отрывая глаз от неподвижного тела в кресле. – Если бы один из нас утверждал, что ее застрелили, то да, можно сомневаться, я бы сам признал: показалось мне. Но мы с Аликой вдвоем видели… Между прочим, на мамуле была блуза… голубоватая… после выстрела она намокла от крови на груди. Скажи, Алика!
– Угу, – подтвердила та апатично, Аля еще не пришла в себя. – А сейчас на ней другая кофточка. Желтенькая.
– О! – протянул Петя, подняв брови. – Убийца переодел свою жертву и усадил в кресло перед камином, в котором нет огня.
– Что ты несешь! – покривился Ник. – Зачем ему переодевать?
– Ну, а как она, убитая, переоделась и в кресле очутилась?
Аля и Ник робко пожали плечами, до сих пор до них не доходило, что именно здесь произошло, кроме того, что в кресле сидит не Зоя Павловна, а ее труп. Впрочем, сама мысль об убийстве наяву, а не в кино, мешала подключить серое вещество, чтобы сделать реальные выводы, как это сделал Петя:
– Короче, вы видели спектакль. А застрелили ее позже, уже без вас.
– Зачем спектакль? – не понимал Ник. – Для кого?
– Не знаю. – Отойдя в сторону, Петя достал из кармана куртки смартфон, а через минуту разговаривал. – Извините, дядя Андрей, за поздний звонок… Ну, да, ранний, тем более прошу прощения… Конечно, срочность. Тут в районе Озерков женщину застрелили – Вольскую Зою Павловну, она бизнес-леди, но стреляли не только в нее, трупов должно быть больше… Потому что мой друг и его девушка стали свидетелями убийств, но когда мы все вместе вернулись в дом Вольской, трупов недосчитались. В общем, дядя Андрей, история странная, вы сами приезжайте, все узнаете… Угу, ждем… Сколько нас? Трое… Есть ничего не трогать… Ах, да! Адрес… – И обратился к Нику: – Назови точный адрес.
4
И еще с прицепом
Каково это – стать свидетелем убийства, пережить смертельную опасность, убегая от убийцы, не спать всю ночь, рассвет встретить в компании полицейских и не найти свой паспорт? Аля чувствовала себя разбитым корытом, которое Пушкин поставил перед амбициозной старухой. Она сидела на угловом диване, подальше от камина, и не смотрела в ту сторону, где стояло кресло с темно-бордовым пятном на спинке. Сидела, поджав под себя ноги и укрывшись пледом, расстроенная из-за потери паспорта с удостоверением (искала, конечно, когда рассвело), чувствовала себя всеми покинутой и безумно уставшей. На нервной почве и голод разыгрался, однако в этом доме к глотку воды отвращение возникало, не говоря о куске хлеба, стоило вспомнить пятнышко на лбу хозяйки или кинуть взгляд на кресло с пятном.
Зою Павловну сунули в черный мешок, кинули на носилки и увезли в морг. Вон как бывает: жила красивая женщина, добившаяся в жизни пусть не грандиозного, но успеха, могла позволить себе каприз – содержать мальчика для здоровья, два раза в год ездила отдыхать за рубеж, да и вообще! Жила тетка в свое удовольствие и вдруг пулю в лоб получила. Надо было видеть, как ее осматривали молодые парни – как неодушевленный предмет… Вообще-то она и стала неодушевленной, все равно Альке не понравилось, если бы и с ней так обходились, пусть неживая, но Зоя Павловна была человеком, а не матрешкой.
В доме шел обыск,
– Нас что, подозревают?
– Не думаю. Просто началось следствие, вы оба можете понадобиться в любой день.
– Не знаю, чем еще я могу помочь следствию, все рассказала, – недовольно заворчала Аля вслух.
От голоса Пети она вздрогнула:
– Сама с собой разговариваешь? Это признак шизы.
– Или неординарных способностей, – вяло возразила Аля.
Плюхнувшись на тот же диван, он закинул руки на спинку и уставился на девушку, похожую в этот час… да-да, на разбитое корыто. Но сейчас ей все равно, как она выглядит.
– Когда нас отпустят? – осведомилась Аля.
– Наверное, скоро. Слушай, ты ведь из другого города?
– Как догадался? – обалдела она.
– По некоторым признакам. В паспорте есть адрес, так?
– Допустим, и что?
– А здесь ты зарегистрирована?
– Да, у меня есть временная регистрация, как положено, я законы не нарушаю… Слушай, Петя, говори ясней, куда ты клонишь?
– Потом. Сначала еще вопрос: живешь по месту регистрации или…
– По месту.
Следующие слова Пети убили ее наповал, нет, они убивали Альку постепенно, каждой фразой нанося по удару:
– А теперь слушай. Ты утверждаешь, что паспорт выпал, когда доставала ключи от машины, значит, открыла сумку ты уже возле своей тачки, так? Это крошечный пятачок, а мы искали как в доме, так и на протяжении всего пути вашего побега. А убийца переносил тела, скорей всего, он и нашел твою ксиву, раз мы ее не нашли, и, без сомнения, изучил от корки до корки. Я это к чему… Знаешь, у меня нет уверенности, что убийца не придет к тебе.
Как тут не запаникуешь? Аля беспомощно захлопала глазами и хватала ртом воздух, однако и в этом состоянии у нее нашлись контрдоводы:
– Но я же не видела его лица! Не слышала голоса! Я не могу представлять для него угрозы! Никакой!
– А если исходить из худшего? Здесь был разыгран некий спектакль, возможно, никого не убили, кроме Зои Павловны. А ваше присутствие «артисты» не планировали, но тут вы нарисовались и поломали планы, им пришлось на ходу менять сценарий. Согласен, убийцу вы не видели, но! Он (или они – тут пока полная неясность) мог спокойно дать вам уехать, махнув рукой вслед, почему не сделал этого? Почему погнался за вами? Ответ один: у него была причина, просто мы ее не знаем. Как считаешь, при таком раскладе реально убрать тебя и Колясика?
Аля сглотнула сухой ком и едва не подавилась им же. Ну, а почему ситуация не может быть столь плачевной, как обрисовал ее Петя? И заныло под ложечкой, и сердце забилось с перебоями – невозможно себя представить в качестве мишени, при этом не иметь представления о злодее-охотнике.
– Я не могу умереть… мне нельзя… я не имею права… – выговорила Аля с типично женским отчаянием.
Ого, она не имеет права умирать! Петя с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться в голос, но от иронии в интонации не смог избавиться: