Всадник на чужой земле
Шрифт:
Никто не побежал. Наверное, не только потому, что молодые парни и еще не дошло, насколько легко умирают. Одному умелому кавалеристу достаточно добраться до пехоты — и он много дел способен натворить. Особенно с арбалетчиками, не имеющими щитов и длинных пик. Короткий меч с кинжалом не в счет. Но сегодня они не просто выполняли приказы: каждый понюхал вражеской крови и победы, а впереди ждала впечатляющая награда.
Мы вошли на рассвете в спящий вражеский лагерь, так и не встретив нормального охранения. С таким отношением к службе их сами боги позволили вырезать. Чем и занялись немедленно. Двадцать привыкших к взаимодействию отрядов по двадцать пять человек и приданная каждому десятнику группа из пяти арбалетчиков. Кто мог всерьез противостоять сплоченной команде? Самый лучший фехтовальщик — ничто, когда против тебя несколько со
Паника была жуткой. Задним числом стало ясно, что беглецы смели и центральный лагерь союзников, заразив их испугом. Соберись тамошние вояки в кулак при виде творящегося безобразия — наше слабое прикрытие из местных легких кавалеристов, осыпающее стрелами бойцов, не помогло бы. А так вышло чуть не идеально. Кое-кто с перепугу набрасывался на удирающих, принимая их за напавших врагов. Те, естественно, не остались в долгу, ответив и сметая пытавшихся заступить дорогу.
Настоящий отпор попытались дать всего дважды — собравшиеся у шатров руководителей профессиональные вояки-ветераны и личная гвардия знаменосца. Их положили выстрелами в упор, даже не вступая в поединок. С такого расстояния любые доспехи не преграда для арбалета, а если человек успевал сесть на коня, валили животное. Да, лошади очень дороги и в качестве трофеев крайне выгодны, но в нашей ситуации лучше иметь синицу в руке. Приказ был четким и не оставляющим места для раздумий.
Заодно не дал отдыхать, наслаждаясь победой, добычей и вином со шлюхами. Моментально, пока настрой соответствующий, вывел в поле, готовясь к встрече последнего неприятельского натиска. Он не мог не состояться. Я ведь не зря начал с этого фланга, прекрасно зная о проблемах противника. Что мне понравилось особенно, отчего и рискнул начать, — это полное отсутствие единого командования на другой стороне. Но этот момент самый опасный. Пока мы наслаждаемся успехом, они в свою очередь атакуют. Нельзя было задерживаться ни на лишнюю минуту, давая время парням осмотреться. Будь здесь какие Шлицы с Якимами — мне бы их не заставить. Но этих мы с Мортеном и его друзьями-десятниками пока крепко держали. До боя я поклялся публично, что дележка будет после сражения и никто не останется обиженным. А кто посмеет ослушаться приказа, включая конных воинов, будет повешен без разговоров.
Власть всегда сладка и приятна. Показал — и нет человека. Приказал — и побежали выполнять. Заставляй, карай, милуй, награждай, убивай или спи сладко, наплевав на окружающих. Но это для непонимающих, что рано или поздно к безответственному человеку придут и вырежут сердце обиженные или враги, от которых твои подданные не пожелали защищать.
Власть — это ответственность и тяжкий груз для нормального человека. Ты отвечаешь за все. Некому пожаловаться и не на кого сослаться. Ты принял решение, и если оно неправильное, умрут очень многие. Ты в ответе и должен понимать, что можно требовать, а чего лучше не пробовать. Потому что над тобой нет начальства и не на кого ссылаться. Потому, если бы пришлось, я бы вешал. Иначе нельзя. Сказал — выполняй. Стоит один раз нарушить слово — и этого не забудут. В следующий раз не подчинятся, и вместо одного придется убивать многих. Но здесь и сейчас обошлось парочкой ударов палки и пинками десятников. В отличие от новобранцев, они прекрасно знали, чем закончится промедление.
Потому оставил на месте меньше сотни слуг и «жильцов» добивать раненых и вязать сдавшихся для последующей разборки. А также ловить животных и охранять трофеи, пообещав отрубить руки каждому, кого поймаю на воровстве у товарищей, и стандартную долю в случае повиновения. В качестве начальника поставил Фалько, а Кроха с Ястребом проследят за выполнением указаний, насколько возможно при существующих условиях. Часть трупов и имущества разбросана на площади в полкосса. А будет еще больше.
Вторая сотня болтов пошла не залпом, а по мере заряжания. Неизвестно еще, что лучше. Быстрее изготовился — дистанция длиннее. Последние стреляли уже локтей со ста, практически в упор, вышибая каждым болтом человека или лошадь. Промахов практически не было. Арбалетчик стрелял, вешал на спину свое оружие и поспешно отходил за ряды копейщиков. За оставшееся время ни о какой перезарядке речь не идет. А вот за спинами он может изготовиться и уже поверх голов шарахнуть в возвышающегося всадника вновь.
Неумолимо накатывающаяся лавина закованных в броню кавалеристов значительно поредела, но все равно навевала жуть. Теперь они достаточно близко, чтобы ясно увидеть лица, не скрытые под шлемами и масками. И в этот момент люди и кони начали валиться на землю с дикими криками. Воины, наступающие за первой волной, не смогли удержать своих коней вовремя и на всем скаку врезались в общую свалку. Стоящие в качестве приглашения и с виду беззащитные арбалетчики рассыпали впереди себя по горсти «чеснока». Это такая неприятная штука, изготовленная в виде скрепленных между собой острых металлических штырей. Как ни упадут на землю, всегда один шип направлен вверх. Наступивший человек неминуемо пробьет подошву обуви и повредит ногу, но хуже всего такая вещь для лошади. Даже подковы не всегда помогают. Что случается при протыкании копыта скачущей на всем ходу — представить легко. Согласен, подлая штука, но мы не в детские игры балуемся. Любой риск должен подкрепляться чем-то увесистым.
— Копья! — заорал Мортен. — Кидай!
Еще сотня дротиков с тяжелыми длинными остриями, предназначенными для пробивания кольчуг, полетела в кучу бьющихся тел и разворачивающейся для обхода препятствия конницы, добавив сумятицы. Конники валились с седел, обезумевшие от страха и ран лошади волочили своих хозяев, застрявших в стременах. Не всегда стремена идут на пользу. В прежней неудержимой лавине пробиты широкие полосы смерти. И все же часть прорвалась, практически потеряв инерцию атаки и основной ударный отряд, таранящий строй.
— Пики!
Строй ощетинился остриями, встречая натиск врага и дружно вопя «Джокум!». Крича свои боевые кличи, всадники столкнулись с грохотом с плотными шеренгами. В отличие от выбитых практически поголовно первых рядов клиньев, они не имели тяжелой брони и длинных копий. Достать до пехотинцев, орудующих пиками, и вынуждая коней идти на острые наконечники, многие даже не пытались, сознавая опасность. Редкие экземпляры бездумно шли до конца, по глупости, в азарте или в жажде славы. Таковых нанизывали на острия. Кони ржали, вставали на дыбы и падали, пронзенные пиками, подминая под себя всадников. Один из сумевших прорваться сквозь первые два ряда получил сразу с двух сторон удары алебард, зацепивших и его скакуна. Несчастный жеребец взвился на дыбы, кровь текла по его боку.
Бойцы шарахнулись в стороны, спасаясь от копыт и открывая брешь в строю. Туда уже были готовы ворваться другие враги, но сзади раздался дружный залп арбалетов. Добрых полтора десятка нападающих отправились на срочную встречу с предками, причем многие получили не по одному болту, и шансов выжить у раненых не имелось. Пострадавшую первой лошадь прикончили, и строй вновь сомкнулся, а уцелевшие противники начали разворачивать коней. Вокруг разбитого кавалерийского отряда, отходящего в беспорядке, с визгом и свистом носилось прикрытие пехоты из местных воинов, засыпая врага стрелами. Прежде они, не принимая столкновения, отошли к лагерю. Теперь осмелели и доказывали свою полезность. Арбалетчики по команде переместились вперед, готовые открыть стрельбу в спины отходящих. Их еще было достаточно много, но запал пропал, да и потери не поднимали настроения. Конники попытались собраться, но под градом болтов не выдержали и стали отходить.
— Надеюсь, ты не собираешься их преследовать? — спросил озабоченно Мортен.
— Все хорошо в меру, — ответил я столь же тихо. — Их и сейчас не меньше нашего, и незачем проверять удачу.
Хлопнул по плечу впереди стоящего:
— Пропусти!
Вместе с главным помощником проходим вперед. Это же на словах могучие каре с прочими манипулами. На практике Табор глубиной в восемь рядов, выстроенный четырехугольником для защиты от нападения с любой стороны, занимает двести локтей в ширину и пятьдесят в глубину. В центре, конечно, я с несколькими важнейшими людьми. Плюс рядом значок Табора, его охрана, парочка офицеров, контролирующих общую обстановку и имеющих право направить задние ряды на затыкание дырки. Миновать всех и очутиться впереди — минутное дело. То, что под конец приходится буквально ступать по трупам, мелочи жизни. Гораздо хуже было бы, лежи там наши тела.