Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик»
Шрифт:
— А сам ты как полагаешь?
— Я… я не знаю. Мне почему-то неприятно думать на эту тему.
— Так бывает, когда некая часть тебя противится, не желая знать правду. В глубине души ты боишься, что правда разрушит твои представления о мире и о самом себе. Изменение представлений бывает весьма болезненным.
— Не знаю. Может быть, дело именно в этом. Слова цыганки задели мою гордость. Как-то унизительно чувствовать себя орудием осуществления чужих желаний.
— Разве так страшно исполнять чью-то мечту?
— Я никогда не задумывался об этом. Ведь царь Салима говорил, что я должен следовать своей Судьбе. Но разве можно следовать своей Судьбе, воплощая чью-то чужую мечту?
— Твоя беда в том, что ты ищешь однозначные ответы. Юности кажется, что она знает , именно потому, что признает она только черное и белое, только «да» и «нет». Она ограничивает бесконечно разнообразный мир узкими рамками заманчиво простых представлений, не подозревая о том, что Истину невозможно определить фразой, лозунгом или даже целой энциклопедией. Истину вообще нельзя выразить словами.
— Почему же нельзя? — удивился Саша. — Если я спрошу: «Сколько пальцев у тебя на руке?», ты ответишь: «Пять». Разве не так?
— Это не Истина, а всего лишь констатация факта, — возразил Ли. — В то же время, папуас, умеющий считать только до трех, на твой вопрос ответил бы «много», и был бы по-своему прав. Мы говорим не о том, что можно сосчитать или пощупать руками, а о представлениях человека о мире.
Большинство наиболее важных в жизни вопросов не имеют однозначных ответов, ибо истолковать их можно многими способами. Каждый возможный ответ представляет собой субъективную истину, то есть крошечный осколочек Истины, нередко искажающий ее до неузнаваемости, до такой степени, что Истина превращается в ложь.
— Но так не бывает, — сказал Саша. — Истина не может быть ложью.
— Мы говорим о субъективных истинах, — покачал головой Ли. — Все, что выражается словами — не более, чем представление о неком предмете или явлении, более или менее полно отражающее действительность. Христиане считают богом Иисуса Христа. Это — субъективная истина. Мусульмане объявляют богом Аллаха. Это тоже субъективная истина. Атеисты вообще не верят в существование сверхъестественных сил. И это субъективная истина. Мир полон субъективных истин, как дополняющих, так и противоречащих друг другу. Объединяет эти истины лишь одно — ни одна из них не является Абсолютной.
Каждый человек является носителем своей истины, справедливой для его представлений о мире, но в схему другого человека эти истина может и не уложиться. С раннего детства люди накапливают субъективные истины. Подобно птицам, строящим из прутиков гнездо, они конструируют из них образ мира — некую систему представлений, определяющую их мысли и поступки.
Некоторые птицы типа галок или сорок обожают блестящие предметы и тащат в свои гнезда кусочки золотистой фольги или сверкающие крышки от бутылок. Точно так же и человеческие существа, особенно в юности, увлекаются броскими и эффектными формулировками, вроде «молодость знает, в чем смысл жизни» или «чего хочешь ты, того хочет вся Вселенная», бездумно вплетая их в основание своего образа мира. Объявляя их Великими или Абсолютными Истинами, люди формируют на их основе весьма далекие от реальности представления, а потом удивляются, что действия, основанные на этих представлениях, оказываются малоэффективными или вообще не приводят к желаемому результату.
— Подожди, — взмолился Саша. — Все это слишком сложно. Я всего лишь хотел понять, чью мечту исполнял Сантьяго.
— Я расскажу тебе одну историю, — усмехнулся Ли. — Возможно, услышав ее, ты сам отыщешь ответ на свой вопрос.
Это история о философе, который от рождения был слаб, тщедушен и не уверен в себе. Он боялся жизни, а потому не умел наслаждаться ее дарами. Он недоверчиво относился к окружающему миру и, в довершение всего, панически боялся женщин, хотя по ночам мучительно мечтал о близости с ними.
Собственно, поэтому он и стал философом — ведь счастливый человек, как правило, не испытывает потребности объяснять всем и каждому, почему мир устроен так, а не иначе. Тот, кто умеет наслаждаться жизнью, не тратит время на пустые слова.
Страдая от ощущения собственной неполноценности, в глубине души наш философ страстно желал быть могучим покорителем мира. Еще он мечтал повелевать женщинами и с одного взгляда внушать им неодолимую страсть — ведь в жизни они только смеялись над ним.
Выплескивая свои тайные фантазии на бумагу, философ написал книгу о сверхчеловеке, в сравнении с которым обычные люди были не более чем «посмешищем и мучительным позором». Именно таким высшим существом, вознесшимся над простыми смертными, он хотел бы стать. Описывая своего героя, философ мысленно перевоплощался в него, чувствуя себя великим и неотразимым, могучим и уверенным в себе.
Его сверхчеловек никогда не испытывал страха, неуверенности и сомнений. Обладая мощью и железной волей, он с равной легкостью подчинял себе как мужчин, так и женщин.
Книга о сверхчеловеке имела неожиданный успех. Мечта тщедушного философа заразила многих — во все времена люди жаждали превосходства над другими. В конце концов, фантазии философа подхватила горстка фанатиков, рвущихся к неограниченной власти.
Сделав идею о сверхчеловеке национальной идеологией, они провозгласили свою нацию высшей расой и колыбелью «сверхлюдей». Затем они объявили войну соседним странам и принялись безжалостно уничтожать тех, кто, по их мнению, принадлежал к расе низшей. Теперь мечту тщедушного философа о сверхчеловеке воплощала в жизнь целая страна.
Война унесла миллионы жизней, но раса сверхлюдей на земле так и не появилась. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Как я уже говорил, действия, основанные на не отражающих реальность представлениях, редко приводят к желаемому результату.
— Но это неправильно, — взволнованно произнес Саша. — Неправильно, чтобы люди погибали из-за чьей-то мечты. Царь Мелхиседек ведь сказал, что существует одна великая истина: когда ты по-настоящему что-то желаешь, ты достигнешь этого, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной. Так неужели Вселенная хотела, чтобы все эти люди погибли из-за мечты тщедушного философа?