Всадник рассвета
Шрифт:
На недавнем поле брани отлавливали отбившихся и потерявших седоков коней, собирали оружие, перевязывали раненых. И наши, и греки сооружали погребальные костры и сносили к ним павших товарищей. Время брани кончилось, начиналось время тризн.
– Будем пить вино, ибо это кровь погибших и взятых на небо товарищей! – говорили воины, рассаживаясь вокруг костров.
Всю ночь пылали костры и ветер носил по полю пепел тех, кто еще прошлым утром был жив. А затем остатки греческого войска, вытянувшись длинной вереницей, уныло побрели на родину, неся печальную весть о поражении непобедимых и о нашествии тех, кто желает не просто пограбить чужие кладовые, но на равных пировать с самим Зевсом и диктовать ему свою волю. Остатки неприятельского войска уходили по одной дороге, мы же двинулись вперед, обгоняя их, по другой.
Покачиваясь в такт шагающему коню, я думал, что теперь,
Через несколько дней там уже находился хорошо укрепленный и неплохо обжитой лагерь. На центральной площади, разумеется, первым делом установили страшенного деревянного истукана Перуна. Всегдр хотел было установить и страшилище, посвященное моей персоне, но я его обругал, и он от своей нескромной затеи отказался.
В вечерние часы любимым занятием воинов было наблюдение за купанием Горыныча. Старый Змей, который к этому времени уже пришел в себя после ночной атаки Зевса, почему-то предпочитал заниматься морским омовением именно в вечерние часы. Делал он это с чувством. Ныряя и барахтаясь, дракон издавал всеми своими глотками столь кошмарные вопли щенячьей радости, что приводил наблюдавшую за его купанием публику в полнейший восторг.
А я вместе со своими друзьями готовился к походу на Олимп. Предстоящие трудности, масштаб происходящего и ответственность за последствия затеваемого нами мероприятия невольно заставляли думать о том, что не столь давний поход в землю нечисти будет вскоре восприниматься всеми нами как некая почти детская забава. Главная работа по подготовке нашего отряда легла на Вышату, ему деятельно помогал и Всегдр. Вакула занимался сбором сведений о путях-дорогах на Священную гору греков. Я же, собирая воедино сведения от вакуловских разведчиков и странников-волхвов, пытался сложить всю пеструю мозаику в единое целое.
В эти дни я все чаще и чаще думал о Геракле. Нет, вовсе не случайно пригрозил мне пленный грек скорой встречей с первым из греческих героев. Про себя я уже твердо знал, что наша встреча, от которой зависит очень и очень многое, скоро обязательно состоится, что исход ее еще никому не известен. Напрягая память, я старался вспомнить все, что мне было известно о Геракле из древнегреческой мифологии, ведь я так много читал о нем в детстве. Но я скоро понял, что ничего толком не знаю об этом полубоге-получеловеке. Вся серия рассказов о подвигах героя совершенно не давала возможности понять его как человека. Не знаю почему, но именно это казалось мне сейчас наиболее важным, гораздо более важным, чем отработка каких-то полузабытых приемов единоборства на тот случай, если придется вступить с Гераклом в поединок.
А время мчалось и мчалось вперед с неослабевающей скоростью, и вот пришел день и настал час, когда нашему крошечному отрядику предстояло вновь отправиться навстречу опасностям, неизвестности и самым рискованным приключениям.
Последнюю ночь перед выступлением мы провели за дружеским столом. Горынычу старуха Эго выставила сразу три здоровенные бадьи со своей убойной мухоморовкой. Все три головы дракона весьма быстро налакались и начали выяснять между собой отношения, кто когда кого из них обидел. Наверное, дело бы дошло даже до драки, если бы не вмешательство Всегдра, которого старый Змей любил и почитал как своего самого верного друга. После долгих увещеваний Горыныч, неуверенно пошатываясь на своих коротеньких лапах, отправился в лагерь, где каждая из голов, собрав подле себя собственных слушателей, принялась рассказывать о своих былых подвигах. А меж нами до самого утра гуляла по рукам не пустеющая братина с забористой медовой брагой. Обнявшись, мы пели долгие и распевные песни-былины о витязях и красавицах, о далеких северных лесах, где нас помнят, любят и ждут.
Утром, оглядев свою команду, я обратился к Вышате:
– Может, взять еще воинов? Не маловато ли нас?
– Нас мало, но мы в тельняшках! – гордо ответил мне воевода.
От этих слов у меня на глазах навернулись слезы. Ни дать ни взять морская пехота шестого тысячелетия до новой эры!
Восток понемногу начинал светлеть, а это значило, что нам пора в дорогу.
Глава седьмая
ГЕРАКЛ
Всю трудность похода по горным дорогам мы ощутили на себе с первых же часов. Это были уж никак не наши удобные лесные дороги и не ровная, как стол, степная гладь. Непрерывное прыганье по козьим тропам не столько выматывало, сколько раздражало. А вокруг были черные враждебные горы, где каждую минуту нас могла подстерегать опасность. Разумеется, можно было бы погрузиться на Горыныча и полететь на нем. Но, во-первых, наш Змей был еще весьма слаб и его надо было поберечь на будущее, а во-вторых, надо было еще и знать, куда лететь, а мы не знали. На земле же у нас оставалась возможность разузнать путь к Олимпу. По несколько раз в день я, правда, отправлял Горыныча с Всегдром на воздушную разведку, но от нее толку тоже было немного. Узкие тропы плохо различимы с высоты, спуститься ниже Горыныч тоже не мог, не рискуя задеть крылом за скалу и свалиться в пропасть.
Спустя двое суток мы встретились с Гераклом. Первый герой Греции появился внезапно, словно из-под земли. На самом деле он просто вышел из-за поворота горной дороги. Внешность Геракла впечатляла. Это был здоровенный, под два метра, широкогрудый детина с длинными волосами и кучерявой черной бородой. Мощный голый торс его был облачен в огромную львиную шкуру. В руках Геракл держал увесистую дубину. Спутник Геракла имел короткий меч и два лука за спиной. Взгляд Геракла был мрачен и не предвещал ничего хорошего. Настроен он был весьма воинственно. Едва мы увидели греческого героя, как сразу же просветлело небо. Это был верный знак того, что боги, как его, так и наши, приготовились наблюдать за развитием событий. Это значило, что наваливаться скопом на двух греков было нельзя. Дело пахло очередным поединком-единоборством, как при достопамятной встрече с Черномордом. Вакула начал разминаться. Я остановил него:
– Это мой бой! Не суетись!
Вакула с Вышатой удивленно посмотрели на меня. Понять их можно. Геракл был выше меня едва ли не на две головы, да и шире раза в полтора. Рядом с ним я выглядел настоящим карликом.
– Это мой бой! – повторил я своим друзьям. – Так хотят боги! С первым героем Греции обязательно должен драться именно Посланник!
Вышата с Вакулой, все поняв, кивнули. Вышата, правда, беспокойно поинтересовался:
– А справишься?
Что я мог на это ему ответить?
– Постараюсь!
Геракл отбросил в сторону свою дубину и сделал несколько шагов по направлению ко мне, явно демонстрируя свое желание бороться без всякого оружия. Что ж, Геракл был весьма неглуп и своим предложением поставил меня в безвыходное положение. Отказаться от его вызова я не имел права, ведь наш поединок – это спор богов. Если решено бороться голыми руками, значит, так тому и быть. Делать нечего, я снял кольчугу, отбросил щит и лук. Бережно передал Вышате Кладенец в ножнах. Меч, выражая свое несогласие с моими действиями, разбрасывал во все стороны жгучие зеленые искры.