Всадник
Шрифт:
Казаки вдруг как один внимательно и немного дольше, чем того требовала вежливость, посмотрели на молодого человека, потом переглянулись. «Чего это они вдруг?», подумал Стах.
— Слыхали такого. А ты, значит, его сын?
— Младший. Давайте собираться. Времени у нас в обрез. Скоро за вами должны приехать. Возможно, противники посильнее лесовичка. А даже если и нет, лучше, если какое-то время наши неизвестные супостаты будут пребывать в неведении относительно наших планов. Так что, панове, в путь, разговоры разговаривать после будем. Скоро светает.
Глава 4
Собираться казакам было непросто. Еще не отпускали чары, да и слабость. Сутки без еды и питья
За окном уже серело утро, когда сборы были закончены. Оседлав лошадей, компания тронулась по дороге, ведущей на запад. Путь на север, куда, собственно, направлялись казаки, был чересчур опасен, и Стах настоял на том, чтобы сделать крюк в сторону, по Михайловскому шляху, а затем вернуться на дорогу, ведущую к цели их путешествия.
Во время обсуждения дороги, Стах выяснил, что казаков затребовал к себе некто, занимающий высокую должность в ставке самого гетмана. Кто? Молчат. Они собрались со своих хуторов и зимовников в заранее оговоренном месте, примерно в полусотне верст от места злополучной стоянки, и дальше ехали вместе. Это могло означать, что их неведомый противник был хорошо осведомлен о сроках и направлении движения, а также весьма скор и предприимчив. Если, к тому же он владеет искусством просчитывать варианты, направляя события в нужное для него русло, перспектива становилась совсем безрадостной. И еще было странно, с чего это вдруг, пусть даже и кошевому атаману или полковнику, или кто он там, понадобились столь разные люди? Причем, когда речь заходила о цели путешествия, казаки быстро замолкали или сворачивали тему разговора в сторону.
В дороге люди немного успокоились, особенно после первого привала. Путники устроили его на берегу оказавшейся на пути речки, в тени плакучих ив, подальше от палящего солнца. Стах начал осторожно давать казакам пищу, сначала только воду с настойкой, которую он достал из седельной сумки и сухари, затем по небольшому кусочку солонины. Путникам даже удалось немного вздремнуть, когда ночное напряжение спало. Для этого молодой лекарь применил свой природный дар, чтобы привести в норму изрядно взбудораженную нервную систему своих новых спутников. Правда, делать это Стаху пришлось крайне осторожно. Люди пока малознакомые, как бы сгоряча чего не подумали.
После отдыха казаки разговорились. Теперь Стах знал, что старшего зовут Григорий. Широкий в кости, плотный, он казался эдаким неуклюжим увальнем. Правда, первое впечатление было обманчивым, Стах уже отметил про себя, насколько тот может быть ловким и быстрым. По привычке лекарь отмечал все мелочи во внешности, жестах и мимике человека. Зачастую от точности и своевременности таких наблюдений зависела собственная жизнь.
На лице у Григория помещались вислые пшеничные усы, голова была гладко выбрита, за исключением тонкого чуба, торчавшего на макушке. Брови с рыжинкой, опущенные у висков, возле переносицы были слегка вздернуты, что придавало лицу несколько удивленное выражение. Молодежь относилась к нему с глубоким уважением и подчинялась безоговорочно. Троих молодых казаков звали Федор, Андрей и Василий. Василий младше всех, лет двадцати, задумчивый и застенчивый. Федор и Андрей старше Василия лет на пять, оба балагуры и весельчаки. Только стали приходить в себя, начали хорохориться и подначивать друг друга.
Слушать их для Стаха было одно удовольствие. Знакомые с детства обороты и словечки вызывали массу приятных воспоминаний детства. «Да, все это очень мило», подумал Стах с улыбкой слушая очередную словесную перепалку, «однако
Свернули привал, как только солнце повернуло к закату. Ах как не хотелось покидать тенистую прохладу возле реки! Поросшие камышом берега обещали блаженство среди жаркого ада пыльной дороги. Но путники решили долго не засиживаться и проехать в первый день как можно дальше от нехорошей корчмы. Казаки попытались выяснить, что же с ними произошло. Стах охотно пустился в объяснения, из которых казаки так ничего и не поняли. Для них все выходящее за рамки обыденного, непременно связывается с бабьими выдумками. Или сплетнями, почвой для которых было то, что привиделось соседу-пьянице во время очередного запоя. Когда Стах начал объяснять, что лесовик существует, но необычным для нас, живых, образом, казаки стали коситься на своего спутника. На их лицах читалось сочувствие и сожаление, вот вроде здоровый и молодой совсем еще человек, а умом — калека. Хотя и выручил нас но, наверное, так вышло само собой, а вот теперь чего, возись с ним, не бросишь ведь, а то пропадет.
Тогда Стаху все это надоело и он показал им небольшого дракона. Дракон вышел на славу. Зеленый, как лягушка и злой как баба, увидевшая пьяного мужа. Дракон шипел и пыхал огнем во все стороны. Григорий попытался рубануть его саблей, но та прошла сквозь драконье тело, как сквозь туман, не встретив ни малейшего сопротивления. Казак от неожиданности чуть не вывалился из седла. Стах рассеял видение, и принялся снова объяснять, что лесовик примерно то же самое, только сложнее, а потому и потрогать его можно, и чарами владеет.
На Федора и Андрея дракон произвел неизгладимое впечатление, они еще долго приставали к Стаху с просьбами показать им то янычара в полном боевом одеянии, то жену турецкого султана, непременно исполняющую танец живота. Стах отнекивался как мог, объясняя, что такие сложные объекты требует огромных усилий, а по сути — баловство. Василий взирал на нового знакомого в полном восторге. Григорий же ехал в задумчивости, изредка поглядывая на лекаря. «Ну, вот сейчас начнутся вопросы, один другого чуднее, откуда чары берутся, да как. Да про то, что в Писании сказано рассуждать станут» — подумал с неудовольствием Стах. Григорий тронул лошадь, чтобы приблизиться к лекарю.
— Откуда ж чары такие берутся? — спросил казак.
Стах крепко сжал губы, выдержал паузу, чтобы сказанное было услышано и принято серьезно, и сказал:
— Нам бы живыми доехать, панове, а там и про чары да нежить поговорить можно.
Григорий покивал, однако заметно было, что дум своих не оставил. «Вот, опять тоже самое» подумал Стах, вспоминая слова прабабки своей: «как нужда есть, тогда человеку хоть молитва божья, хоть колдовство, всё едино, абы помогло, а как минуло лихо — брезгуют тебя, как басурмана какого-то или заразного». Но Григорий тут же совершенно перестал, казалось, интересоваться всякими колдовскими штуками, и свернул разговор в другое русло.
— Скажи-ка, Стах, а как ты попал в лекари да студенты?
«Хороший вопрос, — подумал про себя Стах, — не дурно было бы самому разобраться». То есть, как попал в лекари молодой человек прекрасно знал. А вот учеба, да еще у немцев. Ведь наверняка можно было бы и в Киеве или Остроге учиться. И ничем не хуже. А для того, чтобы ехать в Лейпциг, в университет, нужны были деньги, и немалые. Никак не сравнимые с доходами полковника Чернокрая. По большому счету, семья у них была не такая уж и зажиточная. Ну, хутор свой, земля хорошая да в ловком месте. Чин же в войске никаких доходов не давал, хотя благодаря нему и досталась Чернокраю и земля, и хутор. Вспомнил Стах о том самом визите на хутор, что уже во второй раз круто переменил его жизнь.