Все, что блестит
Шрифт:
— Как насчет субботы, мистер Константинос?
— Я понимаю, что это выходной, миссис Стентон, — с легким оттенком раздражения ответил глубокий голос. — Тем не менее, у меня есть дела, независимо от дня недели.
Это было больше похоже на то, что она ожидала услышать. Слегка улыбнувшись, она ответила:
— Тогда мне подходит любое время, мистер Константинос, у меня не назначено на завтра никаких дел.
— Очень
Он замолчал, а затем добавил:
— И, миссис Стентон, мне не нравятся игры. Почему вы назначили мне встречу на сегодня, если не собирались на ней присутствовать?
Уязвленная, она холодно ответила:
— Встречу назначила не я. Ваш секретарь позвонил мне и сказал, в какое время следует прийти, после чего повесил трубку, прежде чем я успела согласиться или отказаться. Это заставило меня поторопиться, но я приложила все усилия, чтобы успеть, и ждала так долго, как смогла, но у меня была назначена другая встреча. Прошу прощения, если моих усилий было недостаточно, — тон ее голоса явно давал понять, что ее не интересует его мнение, и ей было все равно, мудро она поступает или нет. Ее взбесило то, что этот таракан — его секретарь — осмелился повернуть дело так, словно в произошедшем была ее вина.
— Понимаю, — спустя некоторое время проговорил Константинос. — Теперь мой черед извиняться перед вами, миссис Стентон, и мои извинения искренние. Такое больше не повторится. Что же, тогда до завтра, — он отключился, и в телефонной трубке раздались короткие гудки.
Джессика сердито бросила трубку на аппарат и еще с минуту стояла, притаптывая ногой и стараясь взять себя в руки, затем ее лицо просветлело, и она рассмеялась вслух. Он, несомненно, поставил ее на место! Она уже практически с нетерпением ждала встречи с пресловутым Николасом Константиносом.
На следующий день, одеваясь на встречу, Джессика начала собираться заранее, чтобы у нее оставалось достаточно времени на раздумья о том, что надеть. Она примерила несколько вещей и, наконец, выбрала строгий, сшитый на заказ матово-золотистый костюм, в котором она выглядела зрелой и серьезной, и подобрала подходящую шелковую блузку кремового цвета. Приглушённый золотой цвет перекликался с золотистыми прядями ее рыжевато-каштановых волос и легким загаром кожи, но она не понимала, какую картину являет собой, иначе немедленно бы переоделась. Как бы то ни было, она выглядела, словно ожившая золотая статуя с блестящими, как драгоценные камни, зелеными глазами.
Джессика с нетерпением ждала этой встречи. Когда в два часа дня она вошла в приемную, ее сердце билось в предвкушении, глаза блестели, а на щеках играл румянец. При ее появлении секретарь вскочил на ноги с живостью, которая сказала ей, что он получил сполна за свое поведение в прошлый раз. Хотя в его глазах читалась неприкрытая враждебность, он, тем не менее, сразу проводил ее во внутренний офис.
– Миссис Стэнтон, сэр, — объявил он и вышел из кабинета, закрыв за собой дверь.
Джессика пересекала офис своей гордой, грациозной походкой, и сидящий за столом мужчина медленно поднялся на ноги при ее приближении. Он оказался высоким, гораздо выше, чем среднестатистический грек, дорогая ткань его тёмно-серого костюма плотно облегала широкие плечи. Он стоял неподвижно, прищуренным взглядом наблюдая за тем, как его гостья идет к нему. Джессика приблизилась к столу и протянула руку для пожатия. Но, вместо того, чтобы пожать ей руку, он медленно обхватил ее пальцы и склонился над ними своей темноволосой головой. Теплые губы быстро коснулись их, и он тут же поднял голову, отпустив ее руку.
Слегка озадаченная, Джессика уставилась в чёрные, как ночь, глаза под бровями, которые почти соединялись в прямую линию на его лице. Надменный прямой нос, резко очерченные скулы, твердая линия губ, квадратный упрямый подбородок завершали это истинно греческое лицо. Века греческого наследия легко просматривались в этом лице, лице спартанских воинов. Чарльз был прав: этот человек абсолютно безжалостен, но Джессика не ощущала угрозы. Она чувствовала душевный подъем, словно находилась в комнате с тигром, которым может управлять, если будет очень осторожной. Ее сердце забилось сильнее, а глаза засверкали ярче, и, маскируя свой невольный отклик, она улыбнулась и пробормотала:
– Вы пытаетесь очаровать меня, чтобы я проголосовала так, как вам надо, прежде чем полностью растоптать?
К ее удивлению, он улыбнулся в ответ:
– С женщиной я всегда стараюсь сначала очаровывать, — произнес он глубоким голосом, который произвел на нее еще более сильное впечатление, чем по телефону прошлым вечером.
– В самом деле? — спросила она с насмешливым удивлением. — И это срабатывает?
– Обычно да, — признался он, все еще улыбаясь. — Почему у меня такое чувство, миссис Стэнтон, что вы будете исключением?
– Возможно, потому что вы весьма проницательный человек, мистер Константинос, — парировала она.
Он громко рассмеялся и указал на ряд стульев за столом.
– Присаживайтесь, пожалуйста, миссис Стэнтон. Если мы собираемся спорить, давайте, по крайней мере, будем делать это, устроившись поудобнее.
Джессика села и неожиданно сказала:
– У вас ведь американский акцент, верно? Это заставляет меня чувствовать себя так, будто я дома!
– Я учился говорить по-английски в Техасе, на нефтяном месторождении, — объяснил он. — Боюсь, даже Оксфорд не помог стереть техасский выговор из моей речи, хотя полагаю, мои преподаватели считали, что мой акцент — греческий! А вы из Техаса, миссис Стэнтон?
– Нет, но протяжный говор Техаса знаком любому американцу! Как долго вы находились в Техасе?