Всё, что нужно для счастья
Шрифт:
– А сколько ей?
– Некрасов ставит пузатую бутылку на столешницу и усевшись на стул, с силой сжимает свои виски.
– В ноябре шесть исполнится, - по-моему. Число не скажу, ведь тётка из меня вышла неказистая, но точно помню, что на выписку больничный двор первый снег припорошил.
– Значит, пять... Чёрт, сходится всё... У Смолина четырнадцатого февраля день рождения. Чёрт!
– Стол мой не ломай, - бью его по рукам, скрученным в жгут полотенцем, а он нет, чтобы извиниться за несдержанность, ведь прямо кулаком по столешнице рубанул, руки свои устраивает на моей талии. Лбом упирается
– Чего только не бывает в жизни... Вась, обиделась на меня?
Ещё спрашивает? Коленки против воли подкашиваются, но так как в моей крови виски не гуляет, разум всё-таки берёт верх. Отталкиваю бывшего супруга, и словно он успел перемазать мой плащ грязью, нервно отряхиваю талию.
– Да как я могу? Подумаешь, с сестрой моей переспал? Это же вполне нормальное явление, да?
– Ещё слово своё любимое употреби: изменил. Вообще-то, формально я чист: мы с тобой в апреле сошлись, - а в июне уже свадьбу сыграли. Люди пальцем у виска крутили, а мы друг от друга отлипнуть не могли. Разве есть какие-то чёткие временные рамки, разрешающие людям семьи создавать?
– Так что и тут мимо: измены не было.
– Не было?
– губу закусываю, ведь мне на эти формальности начихать - душа-то ноет - и не зная, куда себя деть, принимаюсь расставлять стулья.
– В тот раз, может, и нет, а за пять лет брака ты много чего успел.
– Тебя послушать, так я только и делаю, что баб нагибаю.
– А тебя послушать, так ты прям монах! Ещё немного воздержания и можно смело церковный сан принимать!
– от злости мои щёки идут пятнами. Дышу тяжело, уставившись на непрошенного гостя, и даже не думаю одёргивать пса, который, наконец, покинул своё укрытие. Тоже мне защитник! Нет, чтобы куснуть за ногу моего обидчика! Так нет, целоваться к своему тёзке лезет!
– С тобой невозможно общаться...
– Значит, не стоило приходить! Ты чего ждал? Что я разрешу тебе поплакать на моём плече? Нет уж, ищи другую жилетку.
– Жилетку, - Макс хмыкает, пройдясь взором по синему плащу, и вновь опускается на сиденье. Ещё и терьера моего берёт.
– Я, вообще, не к тебе пришёл. Сестру зови, нам с ней есть что обсудить.
Вон оно как. Для этого бутылку притараканил? Думал, за рюмкой родительские вопросы решить?
– Не могу, - а вот не выйдет. Иначе я бы даже не сунулась в его студию. Слишком уж много плохих воспоминаний: полумрак, диванчик, накрытый морковным пледом, и красные ногти, впивающиеся в ритмично двигающиеся ягодицы моего на тот момент законного супруга.
– Нет её. У неё, видите ли, проблемы и не до детей сейчас...
– То есть? Как нет?
– Тебе нужно с алкоголем завязывать, - глаза закатываю на его непонятливость и отбираю животное, устроившееся на его коленях.
– Сбежала. Письмо оставила, дочь бросила, и была такова. Думаешь, я по доброте душевной Соне экскурсии по городу устраиваю? Конечно! Делать мне больше нечего! У меня, между прочим, и своих проблем хватает.
Так что раз уж мы со всем разобрались, почему бы Максиму её не забрать? Он ведь по всем пунктам меня обходит: дома порядок, в холодильнике - первое, второе и третье ( при желании и компот сварит), Соньке он страсть, как понравился... Да и, вообще, отец же! Пусть и гулящий, но девочке
– Так что... Забирай дочку.
– Я?
– А кто? Ты же по туалетам скачешь, вот и разбирайся! Тем более что Соня пять лет ждала, когда твоё кругосветное путешествие к концу подойдёт. А я, так и быть, готова с ней по субботам в парке гулять.
Все тётки так делают, чем я хуже? К тому же, парк в нашем захолустье вполне себе ничего. С московскими, конечно, не сравнится, но для разнообразия сойдёт.
– Я не могу!
– А я могу? Такие вы с Веркой простые, что у меня просто слов нет! Вон, - Максима-собаку, развалившегося на полу, пихаю в бок, и складываю руки на груди, - мне есть за кем следить.
– Нельзя так, Вась... Да это же...
Некрасов оттягивает волосы на затылке и мгновенно трезвеет. Прям вижу, как на него накатывает осознание.
– Да, вообще, это ещё доказать нужно. Где гарантии, что твоя сестра в этот день только со мной... того?
Того... Прям скромник, куда деваться! Так культурно Веру шалавой назвал...
– Поосторожней, понял? А то я эту бутылку тебе об голову разобью!
– А что не так? Я же не силой её брал. В общем, - Некрасов встаёт, а пёс принимается радостно хвостом вилять. Чёрт, его же ещё на улицу выводить! И кота этого, будь он неладен, не мешало бы уже покормить! А то на одном молоке долго не протянет...
– В общем, Вась, экспертизу делать будем.
– Да тут и без экспертизы все факты налицо - она твоя копия! И родинка...
– Да забудь ты про эту родинку! Говорю, пока бумагу не увижу, я в это верить отказываюсь. Так что давай иди, волос у неё с головы вырви или что-то там в таких случаях на исследование берут?
– Волос?
– белею, отчего-то представив, как вцепляюсь в детский хвостик мёртвой хваткой, и сажусь напротив.
– Ничего я рвать не буду. И без Веркиного согласия тебе ни один суд не позволит ДНК тест провести!
– Значит, в частную лабораторию пойду. А если что, к дядьке за помощью обращусь. Он же судья, не откажет. Тащи, Вася. С расчёски её сними, да побольше, чтоб уж наверняка. И перчатки надень...
– Где я перчатки возьму? У меня что здесь аптека?
– Значит, пакет на руки натяни. Почему тебя всему учить нужно? Иди уже! А я тут пока посижу.
Господи, хренова Санта-Барбара. Но уж лучше так, чем бездействовать и бегать за ним по пятам, читая нотации. Я вот в их родстве ни на мгновение не сомневаюсь, пусть и больно осознавать, что сестра столько лет хранила молчание. Словно я зверь какой! Поплакала бы, попереживала, но наверняка поняла бы. Со временем.
Мышкой прокрадываюсь в спальню и, включив на телефоне фонарик, исследую Сонину подушку. Везёт мне - один светленький волосок беззаботно свисает с наволочки... Только хватит ли одного?
Дожила, твою мать! Как преступница какая-то биоматериалы краду! Нервно передёргиваю плечами, когда малышка переворачивается и занимает мою половину, и решаю ещё и расчёску её прихватить. Для верности. Там уж точно волос предостаточно.
– У тебя что, вообще, пожрать нечего? Ну ты даёшь, Вась!
– возвращаюсь в кухню, а Некрасов уже нагло шарит по моему пустому холодильнику!
– Он у тебя для красоты, что ли?