Всё, что нужно мне
Шрифт:
– А я думаю, все закономерно. Когда запускаешь бумеранг, нужно быть готовым к тому, что, возвращаясь, тот снесет тебе голову.
– Как думаешь, Сергей это замышлял?
– Не знаю. И знать не хочу. Я вообще хочу забыть об этом, как о кошмарном сне. И просто жить дальше.
– Но ты не заявишь на него в полицию?
– Нет. Он смертельно болен. И уже наказан.
– Ты самый великодушный человек из всех, кого я знаю, – вздохнула Соня после короткой паузы, в течение которой наверняка решала, как реагировать на мои слова.
– У каждого свои
– А знаешь… в этом что-то есть.
Ее пальцы уже задевали кромку моих боксеров, и от этого я напрочь забыл, о чем мы вообще говорили.
– Ты это о чем?
– О великодушии. Я думаю, это и есть твое главное оружие.
О, господи! Она опять о своем. Я фыркнул. Потому что, совершенно точно, с этим пора было завязывать. Взял ее ладошку и настойчиво протолкнул вниз.
– Мое главное оружие – вот здесь. И оно требует разрядки.
Никогда еще мы не занимались любовью, похрюкивая от смеха.
Эпилог
София
Иногда приходит момент, когда мы просто отпускаем прошлое. Но если спросить, никто не сможет вам точно ответить, когда же он наступил. Просто однажды ты понимаешь, что вот уже год, как тебе не снятся кошмары… А темноту в душе поглотил свет.
Слишком поздно мы понимаем, что самый простой способ выпустить из себя тьму – перестать, маскируясь, цементировать покрывающие душу трещины и разломы. Позволить боли просочиться сквозь них. Капля по капле… Пока ничего не останется. И это будет длиться какую-то долю секунды, а потом, подчиняясь законам мироздания, пустота начнет заполняться. И только мы будем выбирать, чем…
Наш выбор с Сашей – любовь и нежность, смех и долгие разговоры ни о чем и обо всем сразу, вечера у океана, неспешная тихая жизнь.
Не сговариваясь, мы для себя решили, что семья для нас на первом месте. Поэтому работали в щадящем режиме. Занимались только тем, что интересно. А основное время посвящали друг другу и дочке. Выбирая между очередной деловой встречей и запуском воздушного змея, мы всегда выбирали второе. Не знаю, ценили бы мы то, что имеем, наслаждались ли каждым новым днем с такой силой, если бы однажды чуть не потеряли друг друга? Или оголтело бежали бы вперед, как и все… Так, как привыкли? Постепенно отдаляясь друг от друга…
– Мама! Посмотри…
Я обернулась. Этель, совсем большая… (господи, когда она выросла?!) неслась ко мне через узкую полоску пляжа. Следом за ней в компании соседских ребятишек ковыляли маленький Ян и Лева. Я даже не удивилась, когда Лилька назвала второго сына так. Первый – в честь отца (как тот ни противился), второй - в честь деда. В этом была вся Лилька.
– Ух ты… Какая красивая! – пробормотала я, разглядывая действительно необычную ракушку.
– Это я
– Я увидел ее первый! – возмутился Ян.
– А вот и нет!
Глаза брата мятежно сверкнули. Он открыл рот, наверняка чтобы возразить, потом скосил взгляд на сидящего чуть в сторонке от нас отца и, тяжело вздохнув, качнул головой. Этель побежала дальше показывать свое сокровище, а я ласково погладила брата по волосам.
– Я знаю, что ты ей уступил.
Ян пожал плечами и ничего не стал мне отвечать, хотя мне было очень интересно! Что творилось в голове у этого маленького большого человека?
– Но почему, Яник?
Тот тяжело вздохнул. Поправил панамку Левке.
– Бабуля говорит, что мужчине нужно закрывать глаза на женские недостатки. – Ян свел темные бровки и задумчиво ковырнул большим пальцем ноги песок: - Я, правда, пока не понял, когда их можно открывать.
Вы даже не представляете, чего мне стоило не расхохотаться. Я закусила изнутри щеку и обхватила ладонями руки, в надежде, что так мои трясущиеся от с трудом сдерживаемого смеха плечи не так заметны. К счастью, Левка что-то заметил в кустах, и они вместе с Яном рванули посмотреть, что там. Под огромным эвкалиптом скакали белки. Они довольно часто забредали к нам, как и еноты, и всякая другая живность. Мне нравилось жить вот так, на природе. Вдали от цивилизации. Хотя до центра ехать было не так уж долго. Несколько раз к нам даже забредали горные львы.
– Эй! Именинница, где твой бокал?
Я обернулась к Лильке. Та была все такой же тонкой да звонкой. И вообще больше походила на восемнадцатилетнюю. Хотя нам уже было по тридцать два.
– Где-то оставила.
– Я так и знала, поэтому принесла еще!
Я засмеялась:
– Бабуля на тебя оказывает плохое влияние.
– Ну, привет! Праздник же… - возмутилась Лилька.
Я взяла из ее рук бокал, пригубила. Лилька спросила, помню ли я, как мы с ней впервые напились, и мы пустились в воспоминания о своей студенческой жизни. Набегавшись с белками, мальчишки быстро потеряли к ним интерес и помчались к грилю, у которого колдовал Саша с Этель. Ян что-то у него спросил. Тот ответил. И все вместе засмеялись. Саша перевернул мясо на другой бок щипцами, а потом, отложив их, подозвал к себе дочь, чтобы заплести ей косичку.
– Он замечательный отец, правда?
– Да… Он… лучше всех.
– Ты не думала родить еще кого-нибудь?
А вот это больная тема… Прошло пять лет с тех пор, как мы воссоединились с Сашей, Этель стала совсем самостоятельной, восемь лет - это вам не шутки, а я все никак не могла решиться… В последний раз, услышав наш разговор с гинекологом (речь шла о необходимости нового укола), Саша заикнулся о том, что, может, хватит нам предохраняться? Но я впала в такую панику, что он тут же пошел на понятный, и потом еще очень долго я чувствовала свою перед ним вину. Да что там? Я и сейчас ее ощущала. Потому что из него действительно вышел прекрасный отец. И сколько ни пыталась, я не могла избавиться от ощущения, что отнимаю у него что-то ценное.