Все, что останется
Шрифт:
– Я вам верю. Уже тот факт, что вы привезли деньги, говорит о том, что обманывать не собирались. – Маша взяла конверт и спрятала, даже не открыв его. – Где расписаться?
Они прошли к машине, и Роберт достал портфель.
– А как вы смотрите на предложение вернуться? – Он смотрел, как Маша ставит подпись на бланке, и обратил внимание, что предложение оказалось для нее неожиданным настолько, что она даже чуть заметно вздрогнула.
– Вы все знаете? – Она явно намекала на ее отношения с Платоном.
– Утверждать, что я знаю все, слишком самонадеянно. Но если вы об отношениях с Платоном, то да,
– А ему?
– Нам, прежде всего, нужно подумать о том, как мы собираемся работать и развиваться.
– Он не даст мне работать. – Маша заметно нервничала. С работой она еще не определилась и, что делать, не понимала. Но был страх опять оказаться в той же ситуации. – Он пьет. Потом вечные обиды, разборки. Ситуация сложная, и мне не очень хочется переживать ее еще раз.
– Мы переезжаем на новое место. Завтра перевозим вещи, и я поговорю с Платоном. Нужно изменить все, и я хотел бы, чтобы мы стали другими все. Он тоже сделает выводы. Тем более, насколько я знаю, вы ведь еще не сделали запись в своей трудовой. Но вы уйдете в любой момент, когда решите, что ничего не изменилось. – Почему Роберт об этом сказал, было загадкой и для него самого, но удивительным образом он угадал.
– И что вы предлагаете? – Она отметила про себя, что, возможно, и правда шанс есть.
По непонятной причине у Роберта была особенность – ему доверяли даже первые встречные. Что-то было в лице, может, в голосе, но он производил впечатление надежного и ответственного человека.
– Пока в оплате труда ничего не меняется. Извините, но говорю откровенно – не из чего. Однако надеюсь, мы сможем стать если и не самыми лучшими, то уж точно вполне конкурентоспособными. Ну, так как?
– Но наши с ним отношения закончены. Надеюсь, это не он вас послал?
– Нет. Честно! – Роберт улыбнулся. – Я это вообще только что придумал. В конце концов, какая разница, что было. Важно то, что будет. А риска нет никакого.
– Смысл есть, но, если он будет навязчив и не понимает, что все между нами кончено, я уйду.
– Имеете право. Тогда послезавтра вы выходите?
– Выхожу.
– Только мы сейчас с противоположного торца дома. Вывески еще нет. Но, если вдруг что-то пойдет не так, просто наберите меня.
– Хорошее начало. У нас будет вывеска, и мы переезжаем к людям. Звучит обнадеживающе.
– Кстати, – Роберт вдруг вспомнил первое впечатление о встрече, – вы куда-то собираетесь? Я могу подвезти.
– Спасибо, но мне никуда не нужно. – По улыбке он понял, что Маша догадалась о причине вопроса. – До свидания.
– До встречи.
Они расстались, и Роберт подумал, что, в сущности, все складывается совсем не плохо для начала. Да и рекламу не стоило откладывать на завтра. Федор, старый знакомый, был учредителем и директором полиграфического предприятия, которое занималось производством, в том числе и наружной рекламы.
День пролетел очень быстро, и мелькнула мысль, что слишком много он еще не сделал. На дачу Роберт приехал ближе к восьми вечера. Поздоровались сухо, но во взглядах жены и сына читалось, что они немного успокоились. Впереди предстоял не самый простой разговор, а с чего начать, было непонятно. Ожидать, что новая идея будет встречена одобрением, не стоило. По крайней мере, весь опыт прожитых лет говорил лишь о том, что нужно приготовиться к критике и сомнениям, которым не будет конца и края. Настроения не было совершенно, и в комнату он вошел с тяжелым сердцем. Представить, что еще час назад он мог заряжать оптимизмом, сейчас уже не рискнул бы никто. Оля почувствовала настроение мужа, но решила не подавать вида. В последнее время настроение окружающих ее особо не беспокоило. На первый план вышли собственные переживания.
– Что решили? Уезжать будем? – Роберт хотел подобрать слова помягче, но вдруг решил не играть в благородство и не притворяться.
К усталости примешивалось раздражение. Хуже всего, что к действительно сложным и требующим знаний и профессионализма задачам вдруг добавлялись выдуманные, ничего не стоящие проблемы. И кому-то они казались важными и чуть ли не главными в жизни. Как же все относительно в этом мире.
– Пап, что ты все усложняешь? – Матвей, видимо, был подготовлен к разговору. – Побудем пока.
– Ну и отлично. В субботу на рыбалку сходим. – Он сел на стул, собираясь с мыслями.
– Почему в субботу? Можно завтра выбраться. – Оля никогда не искала примирения, но и молчать долго не могла.
– Я буду работать эти месяцы. Но это не все. Мне нужно взять из наших денег полторы тысячи долларов. – Роберт поднял голову и встретил взгляды, устремившиеся на него.
– Куда столько? – Оля, показалось, даже растерялась. – Это же на лечение мы собирали.
– Ситуация следующая: сумма нас не спасает, ее все равно не хватает. Но, если я сейчас смогу что-то раскрутить, будет шанс не только вернуть, но и что-то заработать. Да, риск есть. Но есть и хоть какая-то надежда. В противном случае нам предстоит всю жизнь продолжать этот ритм, который ни к чему не приближает.
– Да толку от этого лечения. Тратьте все! – Матвей сказал с каким-то надрывом, словно подчеркивая всю бесперспективность надежд.
– Знаете, я привык к тому, что у вас нет ни желаний, ни стремлений. Я даже понимаю, что есть от чего отчаяться, и, может быть, нам надо сделать что-то другое. Не хочу и не буду перечислять стандартные варианты – они мне не нравятся. Нужно понять, что мы не единственные в этом мире, у кого горе и кто на краю безысходности. Но, черт возьми, жалеть себя и жить в вечном поиске виноватых в наших проблемах я тоже не могу! Давайте хотя бы попытаемся что-то сделать.
– Мы невезучие. Мы столько все это собирали. Жалко ведь… – Оля внутренне была согласна, но вся ее натура противилась любой деятельности, которая меняет привычный уклад и заставляет чем-то рисковать.
– Невезучие – это то слово, которое ты придумала, чтобы оправдать нежелание что-то делать. – Роберт уже успокоился, и голос стал привычно ровным. – Жалко жить тупо и оправдывать себя постами, вычитанными в контакте и одноклассниках. Там только и делают, что объясняют, как жить, кого прощать, о ком забыть и о чем думать. Там все точно знают, что делать. Ты уверена, что мы способны только на то, чтобы быть статистами, просматривающими новости? Неужели никогда ничего не хотелось? Неужели даже к себе нет уважения и понимания, что ты можешь больше?