Все дело в науке
Шрифт:
– Пусти мои волосы, - завопил один, корчась от боли.
– Мои отпу-усти, - пронзительно заверещал второй.
Симмонс дернул еще сильнее, но даже его затуманенным мозгам было ясно, что скальп мистера Ноттера вовсе не самая чувствительная часть его тела.
Поэтому он выпустил шевелюру противника и вцепился ему в нос. Зажав двумя пальцами распухший и кровоточащий орган дыхания, он принялся изо всех сил дергать его то в одну, то в другую сторону.
Мистер Ноттер издал ужасный вопль и еще сильнее вцепился Симмонсу в волосы. Отчаявшись, Джон отпустил нос и сжал горло мистера Ноттера.
– Пусти мои волосы, - взревел он снова, ослепнув от слез.
В горле мистера Ноттера что-то булькнуло, и он ослабил хватку. Обезумев от ярости, они опять покатились по траве, подминая друг друга. Симмонс костяшками пальцев нажал на глазное яблоко мистера Ноттера, вращая кулак то в одну, то в другую сторону. Мистер Ноттер изловчился и, подавшись назад, с размаху ударил лбом в нос Симмонсу, вызвав новый фонтан крови.
Страшно выругавшись, Симмонс начал дубасить противника обоими кулаками по лицу - по глазам, зубам, носу, куда попало. Они снова перекатились к поваленному дереву на краю поляны, и мистер Ноттер на сей раз оказался сверху.
Оба совершенно обессилели, и конец явно не заставил бы себя долго ждать, но то, что они очутились рядом с деревом, развязку ускорило.
Мистер Ноттер опять попытался вцепиться Симмонсу в волосы, но тот, предвидя маневр, опередил его, зажав пальцами вражеский нос. Мистер Ноттер отчаянно закричал, дернулся и так стукнулся головой о ствол дерева, что обмяк и потерял сознание.
Какое-то мгновение Симмонс не мог понять, что произошло. Но, увидев, что противник лежит без движения, осознал случившееся, и его охватил дикий страх. Он в ужасе вскочил. Мистер Ноттер мертв! Он убил его! Господи! Едва держась на ногах от усталости и изнеможения, Симмонс смотрел на распростертое перед ним тело.
– Вот они где, - раздался за его спиной крик.
Симмонс, чуть не выскочив из кожи, обернулся и увидел, как сквозь кусты на поляну ломится человек.
Это был Питер Болей.
– Вот они!
– снова закричал Болей, и Симмонс услышал, как со всех сторон раздались ответные возгласы.
Бакалейщик вылез на поляну, и взгляд его тут же упал на мистера Ноттера, который слегка пошевелился.
– Вот они!
– закричал он в третий раз.
– Быстрее сюда! Быстрее! Джонас его нокаутировал.
На следующий день, около полудня, Питер Болей и Джон Симмонс разговаривали в задней комнате скобяной лавки. Симмонс смотрелся неважно. Нос его распух и стал раза в два больше, один глаз украшала повязка, а лицо из-за многочисленных царапин напоминало железнодорожную карту.
Но выражение этого лица - в той степени, в которой его удавалось разглядеть под всеми увечьями, - несчастным назвать уж никак было нельзя.
– Я тебя не виню, Джонас, - говорил Питер Болей.
– Раз уж вы с мистером Ноттером решили уйти драться в лес, потому что на пикнике слишком много детей и женщин, я тебя нисколько не виню. Когда вы поняли, что здорово рассердились друг на друга, ничего другого вам и не оставалось. Но вот что я тебе скажу - вы должны были разрешить кому-то пойти с вами - ну хотя бы Слиму Перлу, Гарри Ваутеру и мне. Нам-то ты мог сказать. Черт побери, Джонас, я бы от такого зрелища и за двадцать долларов не отказался! Представляю, какой это был удар, когда ты его вырубил. Он минут пять в себя не приходил. Свингом по челюсти? Да?
Симмонс небрежно кивнул.
– Но он здорово сражался, - великодушно признал он.
– Скажу тебе, Питер, он молодец. Пожалуй, для меня это был самый тяжелый бой. Он сильнее меня.
Но, - добавил он, вытаскивая из кармана пачку жевательного табака, ты сам видел, как ему это помогло.
Дело-то все в науке.