Все демоны моего мужа

Райнеш Евгения

Но что-то явно идет не так, потому что, хоть и тяжело это признать, но большинство тщательно выстроенных волшебностей так и остается только в ноутбуке. Можно даже сказать, что мой ноутбук – это кладбище сказок. Лишь изредка какой-нибудь журнал печатает один из моих романтических приступов, что очень вдохновляет на некоторое время, но потом снова наступает тишина, а одновременно с ней – апатия и самобичевание.

Жить одновременно в мире сказочном и мире реальном, где твои сказки практически никому не нужны, очень тяжело. Хотя, впрочем, я подозреваю, что жить в реальном мире тяжело всем. И ещё, что

сказочников в нем хватает. Только талантливых днем с огнем не сыщешь. А мне очень хочется быть талантливой. Кстати, сюда я приехала ещё и в смутной надежде, что в тишине и одиночестве, далеко от городского шума и суеты действительно смогу написать что-нибудь стоящее. И надежда ещё не умерла. Потому что это было свежее, новое время на новом месте, ещё не омраченное неудачами и разочарованиями. Место и время надежд.

Но одна из возрождающихся надежд тут же потерпела крах. Лия посмотрела на меня с гротескной тревогой:

– Лиза, милая, только не твоя принцесса Иголочка! Умоляю, никаких приключений принцессы Иголочки в Абукире!

– И чем тебе моя прекрасная Иголочка не угодила? – меня раскусили, и это было немного обидно.

– Иначе я буду чувствовать себя предателем, сдавшим прекрасный город нашествию дурацких сказочных героев. Наука мне этого не простит.

– А если ты будешь подвергать своему искрометному сарказму моих прекрасных героев и называть их дурацкими, тебе этого не простит литература.

– Ну, ну, - Лия поджала губы и замолчала в знак уважения к литературе, но весь её вид говорил о том, что она сомневается в моей причастности к чему-то действительно великому. Тому, что имеет право не прощать.

Ба-бах!

Дикий грохот откуда-то сверху вдруг раздался в этот момент наших прекрасных разговоров ни о чем. Животный ужас заставил съежиться, я машинально закрыла голову руками и присела, а Лия метнулась по лестнице наверх. Через секунду оттуда послышались её веселые ругательства:

– Арм, твою ж кошачью мать….

А ещё через секунду она появилась с большой круглой шкатулкой в руках.

– Коты уронили шкатулку с иголками и ножницами, - смеясь, доложила она. И тут же осеклась, увидев мое бледное лицо в испарине:

– Лиз, ты чего? – испуганно спросила она.

Я проглотила уже такой привычный, невидимый комок и с трудом пропихнула слова через сжатое спазмом горло:

– Нервы….

Глубоко вдохнула и выдохнула, как меня научил один мой знакомый букинист, и повторила:

– Нервы, только и всего.

Лия вздохнула. Тяжкий крест, лежащий на плечах моей подруги, проявлялся во времени и пространстве её способностью быть великолепной жилеткой для желающих поплакать. Это повелось ещё с «доисторических», «доаштараковских» времен. И не успели они с Алексом переехать в деревню Аштарак, как толпы страждущих поддержки и утешения ломанулись на самолеты и паровозы, чтобы добраться и получить свою порцию жизненной энергии. Может, у неё самой и были какие-то проблемы, только об этом никогда и никому не становилось известным. Такая она была всегда – ровная, ироничная, насмешливая, участливая. Я понимала, что долго не смогу водить её за нос. Хотя попытаться стоило.

Лия внимательно посмотрела на меня:

– Почему ты так неадекватно реагируешь на простой шум? Раньше ты вполне комфортно чувствовала себя в нашем балагане.

Признаться в том, что у меня случилось что-то страшное, значит, прекратить это чудесное утро. Значит, не болтать беззаботно ни о чем, поддразнивая друг друга, а долго и утомительно решать, что делать и как дальше жить. Я не была готова признать, что моя жизнь потерпела крах, и теперь требовались гигантские усилия, чтобы как-то выправить давший крен курс моего корабля. Конечно, все решу, но чуть позже. Чуть позже.

– Просто устала, и нервы расшатались. – Пусть пока будет так. – Просто во мне поселилась какая-то тревога.

Я подошла к окну, где в неразберихе зеленых мясистых листьев яркими пятнами мелькали маленькие шарики мандаринов. Мандариновое дерево было совершенно не похоже на новогоднюю елку, да и лучи ещё теплого солнца, прыгающие по пышной зелени листвы не способствовало ощущению самого зимнего праздника, но сердце уже замирало в ожидании сюрпризов, которые подготовила судьба. Вот только каких именно – плохих или хороших? Хотелось верить в счастливые сюрпризы.

Лия умела впитывать в себя вселенские проблемы, и я это знала и пользовалась этим ещё с детства. Вот и сейчас, не требуя немедленных объяснений, она подошла ко мне, заглянула в глаза, сдула со лба длинную, легкую, сбившуюся на глаза челку, и сказала:

– Две недели назад заезжала Хана. Ты не представляешь, насколько она ходячее сборище фобий. Она боится собак, коров, хулиганов, высоты, пауков.… И я ей сказала: «Может, ты не боишься на самом деле, а просто привыкла бояться?». Она подумала, и поняла, что часть страхов действительно живет в ней по привычке. Может, и ты просто привыкла тревожиться?

Я подумала, и упрямо произнесла.

– Нет, не привыкла.

И бросила тихий взгляд на свои руки. Только я знала, что на предплечьях, под теплым, мягким, уютным свитером дозревали, наливаясь желтым, большие синяки. И ещё знал он. Мой муж.

Глава вторая. Три года назад. Алик.

Глава вторая. Три года назад. Алик.

В моем муже жили демоны. Я спрашивала специалистов. «Бред ревности, отягощенный алкоголизмом», — так сказал знакомый психиатр. «И, очевидно, психопатия». А другие, не очень знакомые психиатры, сказали то же самое. Но я точно знала, что внутри моего мужа живут демоны, потому что, по крайней мере, с тремя из них была даже лично знакома. И ещё просто физически чувствовала, что Влад вынужден периодически их кормить. Мной.

Вообще-то, большую часть времени они спали. И все было просто прекрасно до тех пор, пока их не начинал мучить голод. Это происходило не сразу, не вдруг. Просто тихие, спокойные будни вдруг начинали постепенно наливаться чем-то тревожным, ещё не осознанным. А потом словно из переполненной, накренившейся, постепенно открывающейся шкатулки вдруг с ненавязчивым звоном выскальзывает то один предмет, то другой. Интересные, надо сказать, среди них попадались экземпляры.

Хуже всего в этом было то, что я очень любила своего мужа. И ненавидела инфернальных существ, которые никак не отпускали его. Чем дальше, тем наглее и безобразнее они себя вели.