Все демоны моего мужа

Райнеш Евгения

Захотелось его обнять, но тень, которая словно пробежала между нами, остановила меня.

— Владушка, — мой голос чуть дрожал, но я постаралась, чтобы он звучал, как обычно. — Ты же не раз водил машину в сложных ситуациях. И всегда оставался на высоте. Мы не можем сидеть на обочине и ждать, когда нас засыплет снегом. Мне холодно. Мы замерзнем.

— Это все из-за тебя! — он приподнял голову и снова сверкнул на меня бирюзовым огнем. — Какого лешего тебе понадобилась эта поездка? Я устал, я целую неделю работал. И теперь, вместо того, чтобы спокойно смотреть на диване в тепле какой-нибудь фильм, я должен с риском для жизни тащиться в твой дурацкий город.

— Но это же ты сам предложил, — удивлению моему не было

предела.

— Потому что ты захотела. — Заорал на меня незнакомец с зелеными глазами. Мне показалось в темноте, что от его рта в разные стороны полетели слюни. Это было страшно и омерзительно. — Хочешь ехать, веди машину сама. Больше не могу.

— Я не умею. — У меня, действительно, не было прав, и никогда не было желания их получить. — Ты же знаешь, что боюсь водить.

— А я, значит, должен?! — Он орал уже, как резанный, и казалось, что этому не будет конца. — Принцесса какая нашлась! Я тебе, кто? Личный водитель? По первому твоему желанию я должен срываться и везти тебя, куда ты захочешь? Выкуси!

Перед моим лицом возникла большая, искусно скрученная фига. Над указательным пальцем мохнато и особенно обидно торчали вздыбленные волосины. Я посмотрела на фигу, но решила пока не обижаться. Тем более, что ситуация все меньше походила на реальную.

— Какая муха тебя укусила? Что с тобой? — спросила я, опять стараясь звучать ласково и успокаивающе. Получалось плохо, потому что продрогла, и зубы начали отбивать вне зависимости от моего желания барабанную дробь. — Пойдем хотя бы в машину. Там все-таки печка.

Фига убралась от моего лица. Жить стало немного легче. По крайней мере, не так обидно.

— Иди, иди, грейся! — тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказал Влад. — Принцессы должны жить в тепле, так ведь? А я не пойду. Не могу.

В интонации явно прочитывалось капризное «Замерзну тут, назло тебе». Я заскочила в машину, несколько секунд блаженно сворачивала резко наступившее тепло от печки, которая ещё не успела остыть, внутри себя. Когда мои зубы перестали жить своей собственной жизнью, я чуть приоткрыла дверь и сделала ещё одну попытку образумить вдруг ставшего странным мужа.

— Влад! Хватит там сидеть! Давай выпьем горячего кофе с бутербродами! У меня же есть! — радостно вспомнила я, и полезла за термосом.

— Пей свой кофе сама, — откуда-то из холода и темноты рявкнул Влад. — Я не буду.

Тогда я ещё не знала, что в этих случаях нужно спокойно продолжать заниматься своим делом. Поэтому открыла термос и выскочила из машины, чтобы соблазнить мужа запахом кофе. Он все так же сидел на корточках, вслушиваясь во что-то, происходящее внутри него. Когда около его лица оказался открытый сосуд, из которого соблазнительным горячим паром вырывался густой кофейный аромат, он словно озверел. Подскочил, внезапно ударил по термосу, и горячий черный кипяток обжог мои руки. От неожиданности я закричала, чем ввела Влада в совершенное озверение. Он выбил у меня из рук термос, и кофе радостной струей отправился смешиваться с холодным равнодушным, быстро таящим снегом. Я бы даже могла залюбоваться на эту философскую картину, как черное горячее смешивается с белым холодным, если бы мне не было в этот момент так больно. И физически, и морально.

Но Влад внезапно успокоился. Все ещё нервно, но все-таки поднялся, залез на водительское место и включил зажигание. Мне он не сказал ни слова, и машина стояла и фырчала на обочине большого и словно мертвого шоссе в тишине и темноте. Почему-то за это время, вдруг подумалось мне, ни единая душа не проехала по этой, по всей видимости, оживленной трассе. Это тоже было странно. Я подула на обожженные руки и подняла со снежного крошева термос. Он был горячим, но обидно легким. Все в той же оглушительной тишине я села с нелепым термосом в руках на свое место. Так же внезапно, как начался, перестал сыпать снегопад. Влад тронул авто с места, и вскоре мы опять неслись мимо ставших из окон нашего маленького дома на колесах нестрашными деревьев. Я молчала, нелепо и неудобно держа на коленях термос, боясь пошевелиться, чтобы не навлечь на себя снова гнев незнакомого зеленоглазого существа, которое расположилось вдруг в моем муже. Уже тогда я чувствовала, что в этой истории много ненормального, а вернее, она ненормальна вся — от начала, когда Влад выскочил из автомобиля, и до конца, когда я думала об этом, прижимая к себе грязный пустой термос. Но списала все это на усталость и перенапряжение.

Напряженно и молча, мы ехали по дороге, которая вдруг неожиданно стала очень оживленной. Неслись огромные фуры, подсвеченные квадратно мелкими фонариками, как новогодние елки, шмыгали мелкие по сравнению с ними юркие и наглые легковушки, весело катили тупомордые микроавтобусы. Словно неведомо кем наброшенные на уже ночное шоссе чары рассеялись, оживив всех зачарованных путников, и оставив только нас двоих в напряженном молчании. Поглощенные этим странным ощущением, словно что-то случилось, когда ничего не случилось, мы незаметно въехали в город. Сначала замелькали домишки частного сектора, потом вдруг где-то вдалеке, но совершенно явно и даже на расстоянии величественно возник огромный храм, как вишня на торте, вкусно высящийся на горе.

— Я хочу есть, — наконец-то прервал затянувшиеся молчание Влад. — Кажется, вон там, на пути есть магазин.

В ночном минимаркете, кроме нас, не было посетителей. Мы набрали аппетитно выглядящей колбасы, пышного хлеба, немного белого сыра, и, подумав, секунду, взяли ещё окорочка-гриль, уж очень румяная, по-хорошему прожаренная корочка светились сквозь покрывавшую их прозрачную пленку. На кассе сидел молодой симпатичный, но смертельно уставший парень. Он быстро посчитал наши покупки, и назвал цену. Влад протянул ему пятитысячную бумажку.

— Извините, у меня нет сдачи, — устало, но вполне доброжелательно сказал кассир, — Может, есть деньги мельче?

У меня были купюры помельче, и я полезла за кошельком. В этот момент Влад начал кричал. Зеленый огонь в его глазах вместе с криком пробивал ночное пространство и поднимался к потолку маркета. Я сжалась от этого напора, который словно крик баньши уничтожал вокруг все живое. Кассир тоже сжался и затих.

Что именно кричал Влад, я потом так и не могла вспомнить. Что-то вроде того, что все вокруг жулики, которые так и норовят обмануть и обругать его, что кассиру не стоило хамить ему, Владу, потому что он, Влад, сейчас вызовет полицию, чтобы зарегистрировать мошенничество и оскорбление. Все это он перемежал через слово грязной матерщиной. Ругательства он произносил с доселе не замеченным мной удовольствием. С каждым матом он словно освобождался от чего-то тяжелого, изнутри давящего на него, переваливая груз на тех, кто его слушал. В смысле, на тех, кто находился рядом.

— Влад, — я тронула его за рукав куртки, он грубо дернул рукой:

— Ну, что ты владкаешь? Иди ты со своим владканьем, знаешь куда? — Муж второй раз за сегодняшний вечер грязно выругался конкретно в мой адрес.

Кассир, совершенно обалдев от только что увиденного и услышанного, торопясь достал, очевидно, личное портмоне, и ничего не говоря, торопливо отсчитал сдачу с пяти тысяч. Муж удовлетворенно хмыкнул, собирая мелочь, подхватил покупки и пошел к машине. Я все ещё в шоке поплелась за ним, уговаривая себя, вспоминая кольцо Соломона, что и это тоже пройдет. Напряженное молчание между нами усилилось. Лично я просто представления не имела, о чем можно говорить в такой ситуации. Если бы я попала под шквал неистовых ругательств постороннего человека, просто навсегда исчезла бы из радиуса его воздействия. Как быть в подобной ситуации с собственным мужем, в салоне легкового авто, представления не имела.