Все демоны: Пандемониум

Угрюмова Виктория

На сей раз доктор ехал на войну не просто так, компании для. Не только поддержать товарищей, поучаствовать в битве, размять душу и вставить свой пульцигрош в общую свалку. Ему вдруг приспичило заполучить для опытов какую-нибудь адскую тварь. Он оповещал всех и каждого в поле зрения, что напишет сенсационную диссертацию, с каковой и заявится в Медицинский Компромиссный Центр, где при жизни ему дали от ворот поворот с его революционной работой «Застарелая демоническая сонливость. Проблемы и решения».

Компанию ему составил специальный корреспондент Бургежа,

выпущенный накануне из персональной золотой клетки и тоже горящий жаждой великих свершений. Пухлицерскую премию он уже получил и теперь желал учредить новую — собственного имени. А для этого требовались незаурядные достижения в области журналистики. Скажем, подробное и откровенное интервью с повелителем Преисподней.

Жрец Мардамон в парадном боевом облачении, сшитом на заказ у лучшего портного Виззла, — темно-синей рясе в мелкий желтый горошек — полностью отрешился от окружающей действительности: он репетировал речь, призванную обратить невежественных демонов в истинную веру и увеличить количество жертвоприношений за отчетный период с жалкого нуля до внушительной цифры.

Архаблог и Отентал решились на сие рискованное предприятие отчасти из любви к Такангору, отчасти из любви к деньгам, отчасти из веры в рекламные акции. Они намеревались произвести конкретное судейство поединков, предваряющих битву, и заодно присмотреть себе пару-тройку новых чемпионов. К тому же кузены уже начали принимать ставки на исход отдельных поединков и сражения в целом. Азартные шеннанзинцы и ветераны «Великой Тякюсении» единодушно ставили на победу кассарийцев, так что теперь кузенам просто необходимо было добраться до противной стороны и побудить ее принять участие в игре. Если они и боялись жителей Преисподней, то начисто забыли об этом за организационными хлопотами.

Чесучинцы тряслись за войском в цветастом полосатом фургончике, на котором был прикреплен плакат «Паялпа едет!» с подзаголовком: «Если вы не едете на паялпу, то паялпа едет к вам».

Птусик, по его словам, разведывал обстановку, а на самом деле прилагал все усилия к тому, чтобы не обнаружить на открытом пространстве мало-мальски значимый объект, в который ему пришлось бы по умолчанию врезаться.

Бумсик и Хрюмсик степенно вышагивали нога в ногу с Такангором, изредка бросая на него кроткие вопросительные взгляды. Им не терпелось как следует разогнаться и врезаться в ряды супостатов с серьезным, угрожающим выражением — простите на слове — лица. Хряки тосковали по рукопашной, в которой их самовыражение достигало предельной полноты.

Ангус да Галармон, впервые за долгие годы принимающий участие в битве как простой командир подразделения, буквально цвел от радости. Во-первых, он полностью полагался на Такангора. Во-вторых, с истовостью фанатичного верующего уповал на бригадного сержанта Лилипупса, чем бы тот ни был занят в настоящее время. В-третьих, вероятно, в преддверии возможной гибели на поле брани кассарийский распорядитель Гвалтезий выдал ему рецепт заливной рыбы фусикряки, стоивший жизни не одному десятку поваров и кулинаров-любителей. Как заметил по этому поводу проницательный летописец: кому-кому, а Ангусу да Галармону было для чего жить и за что умирать.

Их было до смешного мало против несокрушимой, всепобеждающей орды. Однако они шли не как на бойню — как на праздник.

Кто воздаст по заслугам солдатам головных полков?

Это они первыми идут в атаку, взламывая мечами несокрушимый вражеский строй; погибая под копытами боевых коней; повисая на кольях, пиках и копьях; захлебываясь в кипящей смоле и в вонючей жиже замковых рвов.

Это они стоят как незыблемые скалы, не отступая ни на шаг и отражая яростные атаки таких же, как они, смельчаков.

О, невероятно почетно — служить в головном полку. Это привилегия смертника. Привилегия того, кто с устрашающей вероятностью не вернется живым с поля боя. Того, кто непременно впишет свое имя в историю. Среди бесчисленного множества забытых имен других неизвестных солдат.

Головные полки, отборные воины — дебоширы, гуляки, повесы и пьяницы, как никто ценящие краткий миг бытия, потому что другого у них может и не быть. Судьба благоволит им, но отпускает недолгий век. Так ярче всего сияют на небосклоне падающие звезды.

И они проживают его, как проживают наследство; спускают в азартной игре со смертью, как спускают на бегах фамильные замки и родовые поместья. Солдаты головных полков — что им нужно на этой земле? Полноценная, насыщенная жизнь и славная смерть. Да еще — улыбка красивой женщины. Если повезет — то единственный настоящий поцелуй, о котором они станут вспоминать в последнюю минуту, когда остальной мир уже подернулся тьмой, — и ничего не увидеть, да и видеть не нужно. Они все знали наперед о своей судьбе, когда записывались в головной полк, — и пусть завидуют им все пророки Каваны.

Солдаты головных полков, возлюбленные смерти, — никто не умеет так веселиться, как вы. Никто не умеет так искренне жить и так просто умирать.

Лучший отряд Такангора двигался по левому берегу Тутоссы, занимая отведенное ему место.

— Кто это? — удивленно спросил Князь Тьмы, разглядывая сие малое воинство.

И мудрая Моубрай ответила ему:

— Войско кассарийца.

ГЛАВА 15

Битва в Липолесье вошла впоследствии во все учебники и изучалась курсантами военных академий как уникальный пример победы, одержанной вопреки сложившейся ситуации.

Правда, тем прекрасным солнечным утром Князь Тьмы и его приближенные вельможи еще не догадывались о том, какая дидактическая судьба им уготована. Но странное поведение противника уже тогда насторожило их и заставило подозревать неладное. Подозрения эти подтвердились часом позже, самым худшим образом.

Солдаты Такангора действовали быстро, четко, слаженно, организованно и — совершенно непонятно. Ни один из военных теоретиков того времени не смог бы предсказать дальнейшее развитие событий, ибо генерал Топотан нарушил абсолютно все правила ведения боя.