Все дороги ведут сюда
Шрифт:
— Я пришел, чтобы отвезти тебя до дома, прежде чем мне придется вернуться обратно, — тихо ответил он с тем же серьезным выражением в глазах.
Клара отвернулась, и Джеки тоже, как будто они давали нам уединение, но я знала, что они просто притворялись, а на самом деле подслушивали. Мы уже сделали почти все, что нужно было сделать, чтобы подготовиться к завтрашнему выходному из-за праздника. У нас оставалось десять минут до закрытия.
Поскольку вокруг не было клиентов, а Уолтер не считался, потому что он становился моим другом…
Посмотрите, как далеко мы продвинулись.
— Снаружи начинает выпадать снег, — сказал он мне в волосы.
Он пришел проводить меня до дома, потому что шел снег. Если бы мое сердце могло увеличиться на размер или два, оно бы сделало это прямо сейчас.
— Это очень мило с твоей стороны, спасибо, — сказала я, отстраняясь через мгновение, не желая быть слишком прилипчивой.
— Тебе нужно что-нибудь закончить, прежде чем закрыться?
Я покачала головой.
— Нет, я закончила инвентаризацию прямо перед тем, как ты вошёл. Теперь нам просто нужно подождать до трех.
Он кивнул, бросив быстрый взгляд на Уолтера, прежде чем оглянулся на меня. — Ты так и не ответила мне.
— Ты писал мне?
Роудс вообще не писал мне, пока его не было, но с тех пор, как вернулся, он писал мне дважды, и оба сообщения были о том, что он собирался вернуться поздно. По его словам, он не любил говорить, да и переписываться тоже не любил. Это было очень мило. Я задавалась вопросом, было ли это из-за того, что его пальцы были такими большими.
— Вчера вечером.
— Я не заметила.
— Было поздно. Я спросил Ама, дала ли ты ему ответ о Дне благодарения, и он сказал, что забыл спросить тебя об этом, — объяснил Роудс.
Я не хотела ничего додумывать. — Что насчет Дня благодарения?
— Ты поедешь с нами. Он всегда проводит его с семьей Билли, а его мама и папа приехали сюда сегодня утром, как сюрприз.
Мои глаза расширились. — Его мама здесь?
— И Билли. Они подобрали его по дороге домой из аэропорта, он проведет с ними неделю, пока они не улетят обратно, — объяснил Роудс, внимательно наблюдая за мной. — Ам хочет, чтобы ты пришла и познакомилась с ними.
— Он хочет? — тихо спросила я.
Одна сторона его рта приподнялась.
— Да, это так. Я тоже. Билли сказал, что я не могу прийти, если ты не со мной. Они слишком много о тебе слышали.
— От Ама?
Он подарил мне одну из своих редких улыбок. — И меня.
Мои колени превратились в желе, и мне потребовалось все силы, чтобы оставаться в вертикальном положении. Само по себе чудо, что мне удалось даже улыбнуться ему в ответ — так широко, что у меня заболели щеки.
— Хочешь… чтобы я поехала? — спросила я. — Я просто планировала остаться в квартире.
Эти лилово-серые глаза забегали по моему лицу.
— Нам было интересно,
— Да, меня не особо волнует День благодарения. Моя мама никогда не придавала этому большого значения. Она говорила, что Пилигримы — это кучка колонизирующих кусков дерьма, и мы не должны праздновать начало народного геноцида. — Я сделала паузу. — Почти уверена, что это были ее точные слова.
Роудс моргнул. — В этом есть смысл, но… у тебя все равно будет свободное время, и почему бы тебе просто не устроить праздник, поблагодарив за благословения, которые у тебя есть? Людей, которые у тебя есть?
Я улыбнулась. — Звучит довольно мило.
— Тогда ты поедешь?
— Если хочешь, чтобы я поехала.
Его рот скривился в неофициальной улыбке, а голос звучал хрипло. — Будь готова к полудню.
— Ты снова говоришь своим властным голосом.
Он вздохнул и посмотрел на потолок, его тон стал нежнее:
— Пожалуйста, приезжай на День благодарения?
На моих губах засияла улыбка. — Ты уверен?
Это заставило его немного опустить лицо, его дыхание коснулось моих губ, а брови поднялись. Мое сердце распухло в груди.
— Даже если бы это не заставило тебя так улыбнуться, я уверен.
..•.?.•.•.
Я не хотела думать, что нервничаю, но… на следующий день я нервничала.
Только немного.
Совсем капельку.
Я засунула руки между бедрами, а на ногах были леггинсы — которые натянула под платье, — чтобы вытереть пот, который продолжал скапливаться на ладонях.
— Почему ты так сильно извиваешься? — спросил Роудс со своего места за рулем, пока он вел нас по шоссе, все ближе и ближе к дому тети Амоса. Она жила в двух часах езды. Я не была горда признаться, что нам пришлось дважды остановиться, чтобы я помочилась.
— Я нервничаю, — призналась я. Ранее я слишком долго делала макияж, нанося бронзатор и гель для бровей впервые за несколько месяцев. Я даже погладила свое платье. Роудс улыбнулся мне, когда я вошла в его дом, и спросила, могу ли я воспользоваться его утюгом, но он ничего не сказал, пока стоял рядом со мной, в то время как я утюжила свое платье… а потом он перегладил его, потому что у него получалось это лучше, чем у меня.
Намного лучше.
И, честно говоря, образ того, как он гладит мою одежду, должен был остаться в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Глядя на него… это странное тихое позвякивание возникло у меня в груди. Я собиралась разобраться с этим позже. Наедине.
— Чего тебе нервничать? — спросил он, как будто думал, что я сошла с ума.
— Я встречаюсь с мамой Амоса! Твоим лучшим другом! Я не знаю, я просто нервничаю. Что, если я им не понравлюсь?
Его ноздри немного раздулись, глаза все еще были прикованы к дороге.