Все еще жив
Шрифт:
«Всё упирается в интересы государства, — осознал он. — Будет ли нам выгодно, если я расскажу Челефи суть происходящего?»
Эмиссар бросил на визиря короткий взгляд. Такой «союзник» его не устраивал, ведь был фанатиком в самом худшем своём проявлении, что делал дьяволов из богов и ад из небес. Так стоил ли этот союз возможного гнева Аммы, которая, очевидно, вела здесь какую-то игру?
«Боги смотрят на нас каждый миг этой жизни», — с дрожью подумал Кальпур.
Случаи вмешательства, о которых он слышал, начали раз за разом проноситься в его
— Вспахать её, говоришь? — проговорил Челефи, с откровенным интересом рассматривая тело Фиры. Спустя мгновение он развернулся к своим ближникам и с ухмылкой поведал им: — Вот они, пути искушения, друзья мои, — и покачал головой. — Нет им конца!
Своего лидера тут же поддержали. Кашмирцы хохотали, топали и кричали.
— Твои люди мертвы, — продолжил визирь, не поддавшись на уловки Фиры. — Алтари разрушены. Свободный Кашмир не отрицает Амму, но в первую очередь будет возвращать Триединство, — осенил он себя священным символом, который тут же подхватили его соратники. — И лишь потом, когда страна твёрдо встанет на ноги, мы подумаем о том, что может предложить твоя богиня, — он ухмыльнулся. — Думаю, храмы богини красоты будут отлично сочетать в себе функцию публичных домов.
Злые, предвкушающие оскалы за его спиной стали ответом на слова Челефи.
— Если это — подарки, — наклонил он голову, — то я, оказывается, весьма великодушен! — мужчина сделал паузу, позволив своему двору снова похихикать. — Жаль, что императрица ещё не оценила это, — саркастично фыркнул визирь, пригладив свою бороду. — Но, что касается тебя… — Челефи прикрыл глаза, будто бы они подвели его, — думаю, я сумею подарить тебе ещё кое-что. Например, петлю. Или тысячу плетей. Может, — он покосился на дочь, — Йишил припомнит свои навыки и покажет тебе, какой тюрьмой может стать собственное тело.
Кальпур осознал, что уже некоторое время гадал, пытаясь понять, моргнула ли Фира хоть раз, за время речи Челефи. Её взгляд отражал сухую безжалостность, выбеленную, как забытая в пустыне кость. Удивительно, что кашмирский вельможа выдержал его с такой небрежной лёгкостью. Это взволновало посла. В чём причина? Неужто Челефи столь рассеян, что ничего не заметил или причина в том, что его твёрдость не уступала твёрдости Фиры?
«Ни то ни другое не предвещает ничего хорошего, особенно союза», — подумал сайнадский эмиссар.
— Когда-то моя душа уже покидала свою физическую оболочку, но потом вернулась в неё волей богини, — произнесла «Святая мать» и в её молодом девичьем голосе проскрежетали резкие интонации старухи. — Ты не сможешь причинить мне никаких мучений.
— До чего же с тобой трудно, — тон Челефи одновременно отражал веселье и раздражение. — Упрямая сука! Ты всего лишь жрица, чей удел молить небо послать толику удачи тем, кто делает своё настоящее дело, — указал он на себя.
Воинственные крики кашмирцев поддержали его.
— Я не стала бы терзать твоё
Фира с усмешкой покосилась на молодую волшебницу. Кальпуру было очевидно, что девушка не сможет противостоять жрице на этом поле. Пожалуй, не смог бы противостоять и он.
— Мои возможности превышают твои, ведьма. Богиня плодородия освещает мой путь, — в её голосе слышалась надменность и превосходство.
Кальпур вздрогнул от того, сколь жутко, если подумать, проходил обмен этими словами. Холодная, словно лёд, и очевидно безумная (кто ещё мог пережить столько смертей и ужаса, которые приходилось творить?) девчонка с одной стороны, с другой — закованная в кандалы женщина, стоящая, словно свергнутая королева среди своих взбунтовавшихся рабов.
— Амманиэль не является высшей мерой, — сказала Йишил. — Богиня, что в основе своей ненамного отличается от того же Хореса. Другой демон, только и всего.
«Святая мать» расхохоталась. В смехе чувствовалась затаённая горечь. Смех разнёсся по всему залу, отпечатался в стены, отдаваясь эхом по всему дворцу и заглушая последние остатки веселья, звучащего раньше. Собравшиеся тут мужчины словно внезапно превратились в шкодливых мальчишек, чьи задницы только что познакомились с поркой от требовательной и суровой матери.
— Называй её так, как пожелаешь! — воскликнула Фира. — Демон? Да! Пусть будет демон! Тогда я поклоняюсь демону. Или считаешь, что истина может быть только одна? Наивная девчонка! Думаешь, мы поклоняемся богам, потому что они хорошие?! Безумие управляет этим миром, верс. Не боги или демоны, а лишь оно одно! Хаос и смерть. — Женщина взмахнула рукой и цепи забренчали на ней. — Дура! Мы поклоняемся богам потому, что они имеют власть над нами. А мы, культ Амманиэль, выбрали её, потому что у неё самая большая сила!
«Красота должна поддерживаться ещё большей силой», — припомнил Кальпур одно из основных правил культа Аммы.
Дипломат всё ещё боролся с собой, чтобы не закричать, предупреждая кашмирцев. Потребовать как можно быстрее освободить эту женщину, а затем принести сотню жертв, восславляя Амму, ибо она была здесь. Прямо в этом зале!
— Сила? — Йишил подалась вперёд. — Если бог правит при помощи силы, то это и правда всего лишь демон. Голодный до власти и желающий только вкусить побольше душ своей паствы. Разве ты сама не понимаешь этого?
Смех Фиры сменился хитрой улыбкой.
— Действительно голодный! Конечно же, толстые будут съедены. Но истинно святые, верующие — станут в один ряд, как первые апостолы и пророки. Мы будем прославлены, ведьма!
Голос Йишил не был злым, но тембр её существенно ослабел от звучащего в тоне «Святой матери» скрежета когтей. И всё же она постаралась обыграть ситуацию себе на пользу, используя единственное, что могло хоть как-то уравновесить эту чашу весов — свойственную юности настойчивую искренность.