Все еще жив
Шрифт:
— Я то выжил, — кивнул здоровяк, — а ты как?
— А я что? — развёл руками, указав на себя.
— Тебя же сожгли, — заявил он это с уверенностью, аналогичной тому, что завтра солнце снова взойдёт на востоке.
— Да-а? — насмешливо протянул я. — Раз сожгли, то с этим, ха-ха, уже не поспоришь!
— Ба, иди ты, Кирин, — отмахнулся парень. — Вечно со своими шуточками…
— Пф-ф, шуточки… — закатил я глаза. — Не без них, но с «вечно» ты перегнул, — и покрутил рукой.
— Давай отойдём, не хочу на других отвлекаться, — Ресмон уверенно направился на выход. Я послушно двинулся следом.
—
— Конечно есть, — обернувшись, подмигнул я ему. — Но тебе мы их не расскажем. Лежи и завидуй.
Кто-то рассмеялся, но сам парень лишь пожал плечами.
— Больно надо… — хмыкнул он.
Пройдя длинный коридор, Ресмон зашёл в небольшой кабинет — скорее каморку, — где восседал усатый мужчина преклонного возраста. Перед ним лежал разобранный мушкет и военный — форму он снял, оставив звание загадкой — аккуратно прочищал каждый элемент сложного механизма.
— Капрал Фролликен, я с другом ненадолго уйду, — обстоятельно пояснил здоровяк.
— Дежурств нет? — для проформы спросил мужчина, отвлекаясь от своего занятия.
— Так только с него! — усмехнулся Ресмон.
— Добро, — махнул он рукой, переводя взгляд на мушкет.
Выйдя на улицу, спокойно прошли мимо четырёх вальяжных стражников, режущихся в кости, и двух молодых парней, тоже в форме, но видимо не доросших до развлечений — они стояли и внимательно смотрели по сторонам. Очевидно, что их задача — сообщить, если заметят кого-то из руководства. На нас, впрочем, внимания не обратили, отчего мы молча прошли мимо, в сторону невысокого ограждения, скорее формального, чем служащего какой-то защитой.
— Может, зайдём куда? — пройдя немного по улице, толкнул я друга локтем. — Есть здесь поблизости трактир какой?
Смешно сказать, но за время «воскрешения» — прошло четыре дня! — я лишь дважды вылезал за пределы дворцового квартала (если не считать попытки найти одного деревенщину). И то, по всяким поручениям.
— Корчма «Лебедь и щука», — почесал Ресмон небритый подбородок, а потом достал из кармана кисет с табаком. Следом за ним последовала и небольшая, но явно весьма дорогая трубка, выполненная из чёрного дерева с серебряной отделкой. — Недавно восстановили.
— Статусная вещь, — кивнул я на его трубку, отчего здоровяк довольно ухмыльнулся, давая понять, что засветил он свою новую «игрушку» чисто ради меня — впечатление произвести! Вот Хоресом клянусь, что забрал из чьего-то дома или с тела убитого во время штурма врага. Ха-а… может, даже поинтересуюсь этой темой, пока будем сидеть и болтать. Если речь, конечно, зайдёт. — Давай в твою «Щуку». Опробуем местную кухню.
— Чего там её пробовать? — ухмыльнулся он. — Не на императорском же приёме будем. Или думаешь, в Мобасе кормят иначе, чем в том же Ростосе?
— Много ты жрал в Ростосе? — приподнял я бровь. — Мы там пробыли… один день? Или два? — махнув рукой, направился вперёд.
— Налево заверни, как до перекрёстка дойдёшь! — раздался выкрик со спины. — За тобой как всегда не угнаться.
— Так показывал бы путь, вместо того, чтобы свои гастрономические предпочтения
— Только это… — пропустил он мои слова мимо ушей, — местные магов особо не любят.
Отличное предупреждение!
— Местные? — задумчиво почесал я висок. — Рес, не забыл ли ты, что это мы одержали победу, а не они?
— Ну, тут не поспоришь, однако до драки лучше не доводить, — в кое-то веки разумно заявил парень.
Ресмон, отказывающийся от драки! До каких ещё глубин мы доберёмся? — философски, хоть и с долей юмора, подумал я, не сдержав едва слышный хмык.
— Нарываться не буду, — послушно согласился я, — да и хозяину, скорее всего, будет не с руки допускать подобное. Но если полезут… — я на мгновение задумался, как будет выглядеть бойня в корчме, когда маг (я) начнёт массово снижать население отдельно взятого города. И самая лучшая перспектива дальнейшего сводилась к вдумчивой беседе с представителем Тайной полиции. Подчеркну — «лучшая» перспектива! При худшем варианте я довольно быстро сумею подтвердить или опровергнуть свою теорию о другом мире и его посещении. — Триединый с ними, если полезут, то барьер — и делу конец.
— У тебя есть артефакты? — задал Ресмон весьма разумный вопрос. Хотя… разумным было не беспокоиться о последствиях, а сразу определиться с нормальной таверной!
— Ты же видишь, что я приоделся? — жестом столичного модника я оттянул край воротника свой тёмно-синей рубашки, которую, так-то, и правда приобрёл у одного из дворцовых портных. Правда из готовых вариантов, а не на заказ, но и это весьма неплохо. Только взамен зачаровал ему грелку на поясницу — бедолагу мучила грыжа, а целители ныне были так завалены работой, что ценники вне жизненно опасных ран гнули похлеще, чем перекупщики на хлеб в неурожайный год.
Я не стал говорить мужику, что мог бы попробовать (и вполне успешно!) вылечить его сам. Слишком жирно ради одной, пусть и симпатичной, рубашки. Потому что сейчас у меня имеется невольный клиент, готовый на весьма многое, чтобы я продолжал обеспечивать его простенькими — и оттого недолговечными — артефактами снятия боли. А что мне делать, когда он окажется полностью здоров? Да, из благодарности, а может и по цене (если договоримся) портной выдаст мне неплохую награду, но следующий предмет гардероба будет стоить мне полную сумму или какой иной артефакт. Оно мне надо, себе лишние хлопоты создавать? Нет уж, «вечный» клиент — дело куда как более перспективное.
Между тем взгляд Ресмона вдумчиво изучал меня, словно в первый раз увидел. Он оглядел меня спереди, осмотрел сзади, постепенно опуская глаза всё ниже и ниже. Я чувствовал себя как раб в каком-нибудь Тразце!
— Э-э… нет, не вижу, — в конце концов выдал он, выпустив изо рта облако дыма. В руке у Реса продолжала находиться разожжённая трубка.
Ещё бы, один амулет лежал у меня в кармане, другой — на шее, под рубашкой.
— Вот и я не вижу, — противореча себе, ответил я. Хотя… так ли уж сильно противореча? Одежда на мне без зачарований, а пара амулетов — скорее ради комфорта, чем для защиты. Получается, Рес во всём прав. — Потому что, сука, хоть сам я и не сгорел, но одёжка и сумка приказали долго жить. Всё потеряно, друг. И артефакты, и прочие ценности.