Всё хоккей
Шрифт:
Нет, Смирнов не доказал самого главного. Счастье — это не долгая жизнь. Это отсутствие совести. Я не мог похвастаться совестью в избытке. Но тот грамм, который у меня был, сумел меня погубить. Оказывается, и грамма совести достаточно, для того, чтобы она победила. Вот поэтому я сейчас не в своем дворце у камина, не рядом с Дианой, барахтающейся в розовой ванне, и не на Канарах. А тяжело ступаю по весенней грязи, разглядывая хмурое небо и пустырь, на котором кое-где вяло идут строительные работы, и рабочие громко ругаются матом.
— Как
Об этом действительно не стоило говорить. Нам предстоял совсем другой разговор.
Сквозь завалы кирпичей, досок, цемента мы с трудом пробрались к дому. Хотя домом эту уродливую комбинацию пока назвать было трудно. Но все же основная часть работы была все же проведена. Оставалось вставить окна, сделать отделочные работы, покрасить. Вообще-то, насколько я понимал, времени много не требовалось. Но так называемые мастера, похоже, думали по-другому. Зная, что хозяйка осталась одна, они решили бесконечно тянуть работу и деньги.
— Правда, замечательная дача? — Смирнова заворожено разглядывала постройку.
Я бы так не сказал. Скорее избушка на курьих ножках, разве что двухэтажная.
— Замечательная, — ответил я наперекор своим мыслям. — Правда, что-то не видать ее замечательных создателей.
Мы нашли их на втором этаже за второй бутылкой водки.
— Ну что, мужики, — я невольно скривился, — похоже, работенка движется в нужном направлении. И главное — разогревает.
— А ты, пацан, не выпендривайся!
Здоровенный мужик в фуфайке сделал пару шагов вперед. И вызывающе блеснул золотым зубом. Не иначе он был командиром этой шайки.
— Работенку двигает только рубль! Вернее бакс. То бишь евро. Понял?
— Но мы ведь вам заплатили, — робко встряла Смирнова.
В ответ послышался такой поток брани, что я не выдержал. Схватил главного за ворот фуфайки и встряхнул так, что он не устоял на ногах и опустился на пол. Мужик провел широкой красной ладонью по вспотевшему лбу, криво усмехнулся, вновь сверкнув золотым зубом, и уважительно на меня посмотрел.
Его дружки вскочили с места, уже приготовившись окружать меня. Но золотой зуб остановил их одним взмахом руки.
— Что-то мне твоя рожа знакома, пацан.
— Наверняка, внимательно читаешь сводки «Их разыскивает милиция».
— Не-а, — золотой зуб почесал за ухом. — Рожей не вышел. Ты птица другого полета. Хоть и щетинкой оброс, и сапожки кирзовые на помойке подобрал. Летаешь ты в других местах, в более отдаленных. Но в каких, не могу с ходу припомнить.
Не хватало, чтобы этот мужлан оказался заядлым болельщиком. Нарваться на таком пустяке!
Я поманил его пальцем.
— Отойдем в сторонку и я объясню, где летаю.
— Идем, — он хитро мне подмигнул. — Может, и объяснишь где крылышки-то подпалил.
Естественно ничего объяснять я не собирался. Я собирался смыться, пока мою физиономию не опознали. Поэтому, не дав раскрыть рта золотому зубу, я тут же предложил солидную сумму. Вот тогда он рот и раскрыл от удивления. И перестал глазеть на меня. Перед его глазами мелькали зелененькие бумажки. Я уже был не нужен.
— Вот это дело! — он дыхнул на меня перегаром. — Вот это я понимаю. Не волнуйся, пацан, сделаем все как нужно.
— И главное вовремя, — я вытащил пачку денег и сунул ему в карман. — Если оправдаешь доверие, столько же получишь потом.
— Оправдаю, оправдаю, ты не кипятись, — он мгновенно пересчитал деньги. И даже протянул мне руку на прощание.
Я попытался сделать вид, что не заметил. Но потом вдруг передумал. Интуиция мне подсказывала, что не протяни я руку, золотой зуб запросто, в один миг может плюнуть на деньги и послать нас ко всем чертям. Я чувствовал, что подобные им, конечно, знали цену деньгам, но не менее они требовали и за себя лично высокую плату. Хотя, наверняка, себя не так уж ценили. Поэтому я наспех пожал ему руку, позвал Смирнову, и слегка подхватив ее под локоть, скоренько стал удаляться.
— Эй, пацан! — крикнул мне в спину золотой зуб. Я похолодел. И оглянулся.
— А все-таки, чего при таких-то бабках ты при такой-то бабе! — он гнусно захихикал, довольный своей шуткой.
Я невольно сжал кулаки. По всем правилам мне следовало ринуться в драку, но мое положение это не позволяло. Меня выручила Смирнова.
— Идемте, Виталий Николаевич, не стоит с ними связываться.
Я сделал вид, что стоит, еще как стоит.
— Ну, я вас прошу, — Смирнова умоляюще на меня посмотрела.
Я облегченно вздохнул. Драться я не собирался. Но, похоже, золотой зуб решительно собирался меня вспомнить. Похоже, он все-таки был болельщиком. И какого черта они все так интересуются хоккеем. Хотя… Судя по золотому зубу, книжки он вряд ли бы читал. И в концертном зале я с трудом мог его представить.
Обратная дорога мне далась гораздо легче. И я понял, что человек может привыкнуть абсолютно ко всему. И к холоду в электричке, и к неудобным грязным сиденьям. Я даже как заправский пассажир занял более удобные места и соизволил хлебнуть остывший кофе из термоса.
— Но ведь у вас нет денег, — робко заметила Надежда Андреевна. — Как вы сможете с ними рассчитаться?
— Не волнуйтесь. Я неплохо в таежных местах зарабатывал.
— Но я должна… Должна как-то с вами рассчитаться. Это все вообще выглядит и странно, и неудобно. С какой стати вы обязаны мне помогать. Совершенно чужому человеку. Чужому…
Я промокнул губы салфеткой и внимательно посмотрел на Смирнову.
— А знаете, вы уже не выглядите такой чужой.
Она слегка покраснела и машинально стала завязывать узел на черном платке.