Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Стонущий звук музыкального инструмента заглушил пение и сам растворился в тишине. Толпа продвинулась вперед еще на несколько метров. Все сплотились в одну монолитную массу, окутанную удушливым воздухом, тяжелым от дыхания множества людей и запаха спайса.
— Шаи-Хулуд пишет на чистом песке! — вскричали ученики.
Пол почувствовал, что у него, как и у всех окружающих, перехватывает дыхание. Из-за сверкающей двери негромко вступил женский хор: «Алия… Алия… Алия…» Пение становилось все громче и громче и вдруг неожиданно оборвалось.
Снова послышались негромкие голоса:
Она снимет все бури,
Ее взгляд убивает наших врагов
И карает неверующих.
От вершин Туско,
Где начинается рассвет
И откуда бежит чистая вода,
Видна ее тень.
В сверкающем летнем зное
Она служит нам хлебом и молоком -
Холодным, ароматным от спайса.
Глаза ее расплавляют наших врагов,
Карают наших угнетателей
И проникают во все тайны.
Она — Алия… Алия… Алия…
Голоса смолкли, постепенно замирая.
Пол почувствовал отвращение. «Что мы делаем? спросил он себя. — Алия — ребенок-колдунья, но она становится старше. Становится старше, значит, становится злее».
Атмосфера храма терзала его душу. Он стоял, объединенный с толпой своей личной виной, которую никогда не сможет искупить. Огромность Вселенной за пределами храма заполнила его сознание. Как гложет один человек, один ритуал связать эту огромность в единый узел?
Пол вздрогнул.
Вселенная противостояла ему на каждом шагу. Она избегала его хватки, принимала бесчисленные формы, чтобы обмануть его. И эта Вселенная никогда не согласится с формой, которую он придает ей.
Шелест пробежал по залу.
Из тьмы за сверкающей радугой появилась Алия. На ней было желтое платье с зеленой оторочкой — цвета Атридесов. Желтый — солнечный свет, зеленый — смерть, производящая жизнь. Пол неожиданно почувствовал, что Алия появилась только ради него. Она была его сестрой. Он знал ее ритуал и его происхождение, но он никогда раньше не стоял в толпе пилигримов, глядя на нее их глазами. И теперь, в этом загадочном месте, он понял, что она часть противостоящей ему Вселенной.
Ученики принесли ей золотую чашку. Алия приняла ее.
Частью своего сознания Пол знал, что в чаше неизменный меланж, слабый яд, усилитель пророческих способностей.
Глядя на чашу, Алия заговорила. Голос ее ласкал слух, от него распускалась душа.
— Вначале мы были пусты, — произнесла она.
— В нас не было знания, — подхватил хор.
— Мы не знали о Власти, живущей в любом месте, — говорила Алия.
— И в любом Времени, — пел хор.
— Это — Власть, — возвестила Алия, слегка приподняв чашу.
— Она приносит нам Радость, — ликовал хор.
«И уничтожение», — подумал Пол.
— Она пробуждает душу, — говорила Алия.
— И рассеивает все сомнения, — пел хор.
— В миру мы гибнем, — жаловалась Алия.
— Во Власти мы живем вечно, — утешал хор.
Алия поднесла чашу к губам и отпила.
К своему удивлению, Пол почувствовал, что затаил дыхание, как самый последний пилигрим в толпе. Хотя он по собственному опыту знал, что испытывает Алия, тау захватило его в свои сети. Он вспомнил, как яд проникает в тело. Память оживила мгновение, когда сознание становится пылинкой, изменяющей яд. Он снова пережил пробуждение в мире, где нет Времени, где возможно все. Он знал, что испытывает Алия, но понял, что это совсем не то; он не понимал ее чувств сейчас и не знал, как это происходит с ней. Загадка слепила ему глаза.
Алия задрожала и опустилась на колени.
Пол перевел дух вместе с освободившимися пилигримами. Завеса частично начала подниматься. Поглощенный видением, он забыл, что видение принадлежит тем, кто в пути, кто еще придет. В видении проходишь от несуществующей случайности. Томишься по абсолютам, которых нет.
Но при этом теряешь настоящее.
Алия качалась под действием измененного спайса.
Пол чувствовал, как с ним говорит нечто трансцендентальное: «Смотри! Видишь, на что ты не обращал внимания?» В это мгновение ему показалось, что через глаза других он видит ритм этого места, который не смог бы воспроизвести ни один художник или поэт. Жизнь и красота, сверкающий свет поглощал стремление к власти.
Алия заговорила. Ее усиленный голос гремел в храме.
— Сверкающая ночь! — воскликнула она.
Стон пронесся по толпе пилигримов. — Ничто не может скрыться в такой ночи! Что за свет во тьме? На нем невозможно остановить взгляд. Никакие слова не опишут его. — Голос ее стихал. — Остается пропасть. Она чревата всем будущим. Ах, какая нежная ярость!
Пол почувствовал, что ждет от сестры какого-то особого сигнала, тайного знака. Это могло быть действие или слово, какое-нибудь колдовство, мистический процесс, что-то стремящееся наружу изнутри, что придется ему впору, подойдет, как стрела к космическому луку. Ожидание этого дрожало в его сознании, как шарик ртути.
— Будет печаль, — продолжала Алия. — Напоминаю вам, что все сущее есть лишь начало, великое начало. Ждут миры, которые предстоит завоевать. Вы смеетесь над прошлым, а я говорю вам сейчас: внутри всех различий лежит единство.
Алия опустила голову. Пол еле сдержал крик разочарования: она не сказала того, чего он ждал. Тело его превратилось в сухую оболочку, пустую шелуху, сброшенную пустынными насекомыми.
Остальные испытывают то же самое, подумал он. Неожиданно где-то в толпе, слева от Пола, закричала женщина.
Алия подняла голову, и Пол испытал странное ощущение, будто между ними исчезло расстояние, будто он смотрит прямо в остекленевшие глаза в нескольких дюймах от него.
— Кто призывает меня? — спросила Алия.
— Я! — воскликнула женщина. — О, Алия, помоги мне. Говорят, мой сын убит на Муритане. Он умер? И я больше никогда не увижу своего сына?
— Ты пытаешься идти назад по песку, — заговорила нараспев Алия. Ничто не уходит. Всему свое время, все возвращается, но ты можешь не узнать вернувшегося.