Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
— Мне это не нравится, по твоему описанию, — сказал Фарадин.
— На самом деле, не нравится и мне, — сказал Лито. — Но это — тот мир, который я создам.
— Почему?
— Есть урок, преподанный Дюной. Мы относились к присутствию смерти как к доминирующему среди живущих здесь призраку. Благодаря этому призраку мертвые изменили живых. Люди такого общества погрязают в собственном желудке. Но, когда придет время противоположному, они воспрянут, они станут величавы и прекрасны.
— Это не ответ на мой
— Ты не доверяешь мне, кузен.
— Так же, как твоя бабушка.
— Имея на то действительные причины, — сказал Лито. — Но она уступит, потому что должна. Все Бене Джессерит в конечном итоге прагматики. Я, ведь знаешь, разделяю их взгляд на наш мир. Ты — мечен этим миром. Ты сохраняешь склад характера правителя, и, отсюда, все человеческие свойства каталогизированы тобой с той точки зрения, какие из них тебе, как правителю, представляют угрозу, а какие — ценность.
— Я согласился стать твоим писцом.
— Это развлекает тебя и льстит твоему истинному дарованию, дарованию историка. У тебя определенный дар читать настоящее через прошлое. В нескольких случаях ты меня предвосхитил.
— Мне не нравятся твои завуалированные намеки, — сказал Фарадин.
— Хорошо. От бесконечного честолюбия ты опустился до нынешнего состоянии. Разве моя бабушка не остерегала тебя от бесконечности? Она привлекает нас подобно прожектору в ночи, и, ослепленными, ввергает в крайности, которыми она может поранить конечное.
— Афоризмы Бене Джессерит! — возразил Фарадин.
— Мои намного точнее, — сказал Лито. — Бене Джессерит верили, будто могут предсказывать направление эволюции. Но они проглядели изменения самих себя в процессе этой эволюции. Они воображали, будто могут оставаться на месте, в то время, как их программа развития эволюционировала бы. У меня нет подобной рефлекторной слепоты. Погляди на меня внимательно, Фарадин, я больше не человек.
— Так уверяет меня твоя сестра, — Фарадин заколебался. Богомерзость?
— Возможно, если брать определения Сестер. Харум жесток и автократичен. Я — соучастник его жестокости. Хорошенько запомни: во мне жестокость крестьянина, и мир человеческий — мое угодье. Некогда Свободные держали ручных орлов, а у меня будет прирученный Фарадин.
Лицо Фарадина помрачнело:
— Остерегайся моих когтей, кузен. Я хорошо понимаю, что со временем мои сардукары падут перед твоими Свободными. Но мы вас крепко пораним, а шакалы всегда стерегут, чтобы накинуться на слабого.
— Я хорошо буду с тобой обращаться, обещаю, — Лито наклонился вперед. — Разве я не сказал, что я больше не человек? Поверь мне, кузен. Не выйдет детей от моих чресел, поскольку у меня нет больше чресел. А это понуждает меня ко второму предательству.
Фарадин ждал, увидя, наконец, в какую сторону клонит Лито.
— Я пойду наперекор всем заповедям Свободных, — сказал Лито. — И они примут это, потому что больше им делать будет нечего. Я держал тебя здесь под приманкой обручения, но не будет обручения между тобой и Ганимой. Моя сестра выйдет замуж за меня!
— Но ты…
— Выйдет замуж, я сказал. Ганима должна дать продолжение роду Атридесов. Да еще и в этом дело программы развития Бене Джессерит, которая отныне — моя программа развития.
— Я отказываюсь, — сказал Фарадин.
— Ты отказываешься стать отцом династии Атридесов?
— Какой династии? Ты будешь занимать трон тысячи лет.
— Отливая твоих потомков по своему подобию. Это будет самая напряженная, самая всеобъемлющая программа развития во всей истории. Видишь ли, какую систему, обеспечивающую их выживание, ни выбери животные, она должна основываться на структуре взаимосцепленных сообществ, взаимозависимости, совместно работающих в том общем устройстве, которое и есть система. И эта система будет производить самых умных и сведущих правителей, каких когда-либо видели.
— Ты фантазируешь на самую противную…
— Кто переживет Кразилек? — спросил Лито. — Обещаю тебе, Кразилек придет.
— Ты сумасшедший! Ты развалишь Империю.
— Развеется, развалю… Я не человек. Но я сотворю новое самосознание всех людей. Говорю тебе, под пустыней Дюны есть место, где таится величайшее сокровище всех времен. Я не лгу. Когда умрет последний червь и будет собран последний урожай меланжа, эти глубинные сокровища забьют ключом на все наше мироздание. По мере того, как иссякнет сила монополии на спайс и истощатся скрытые хранилища, новые силы будут являться над всем нашим царством. В это время человечество еще раз научится жить по инстинктам.
Ганима убрала руку со спинки трона, подошла к Фарадину, взяла его за руку.
— Как моя мать не была женой, так ты не будешь мужем, — сказал Лито. — Но, может быть, будет любовь, и этого будет достаточно.
— Каждый день, каждый миг приносит свою перемену, — сказала Ганима.
– Учишься, постигая мгновения.
Фарадин ощущал настойчивость тепла крохотной ручки Ганимы. Он хорошо постиг все приливы и отливы доводов Лито, но тот не единожды использовал Голос. Взывая к нутру, а не к уму.
— Это твое предложение за моих сардукаров? — спросил Фарадин.
— Больше, много больше, кузен. Я предлагаю твоим потомкам Империю. Я предлагаю тебе мир.
— Каков будет исход твоего мира?
— Его противоположность, — голос Лито прозвучал спокойно и насмешливо.
Фарадин покачал головой.
— Слишком высока цена за моих сардукаров. Должен ли я остаться Писцом, тайным отцом твоих детей?
— Должен.
— Будешь ли ты стараться навязать мне свой уклад мира?
— Буду.