Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Костяшки пальцев Гаруна, сжимавших рукоятку ножа, побелели. Он обратился к Сионе:
— Кто этот человек?
— Это Дункан Айдахо, — вместо Сионы ответила Наила.
— Гхола? — Гарун вгляделся в лицо Айдахо. — Мы никогда не видели тебя таким прежде.
Айдахо едва не поддался желанию очистить площадь от этого сброда — очистить любой ценой, даже ценой собственной жизни — униженной и ненужной даже тем, кто постоянно воскрешал его. Да, я — устаревшая модель! Но это не фримены.
— Обнажи оружие или убери руку с ножа, — потребовал Айдахо.
Гарун опустил руку.
— Это не настоящий нож, — сказал он. — Простая декорация, — голос его стал подобострастным. — Но у нас есть настоящие ножи, даже отравленные! Они хранятся запертыми для лучшей сохранности.
Айдахо ничего не смог с собой поделать. Откинув назад голову, он оглушительно расхохотался. Сиона улыбалась, и только Наила сохранила полную серьезность, а Говорящие Рыбы моментально окружили начальников плотным кольцом.
Смех оказал странное действие на Гаруна. Он опустил голову и сцепил руки перед собой, но Айдахо успел заметить, что пальцы его заметно дрожали. Когда Гарун снова поднял голову, взгляд его был исподлобья направлен на. Айдахо. Дункан мгновенно отрезвел. Было такое впечатление, что невидимый страшный сапог сокрушил самолюбие Гаруна, сделав из него жалкого раба. В глазах этого человека можно было прочесть покорное ожидание. Он смотрел и ждал. По причине, которую не смог бы объяснить сам Айдахо, ему на память вдруг пришли строки католической библии: «Не те ли это малые, которые смиренны и наследуют царствие небесное?»
Гарун прочистил горло.
— Может быть, гхола Дункан Айдахо посмотрит наши обычаи и наши ритуалы и выступит судьей?
Слыша эту жалобную просьбу, Айдахо почувствовал себя пристыженным.
— Я научу вас всему, что знаю о фрименах, — он оглянулся и увидел, что Наила сердито нахмурилась.
— Это поможет нам провести время, — сказал он. — И по знает, может быть, на эту землю вернется что-то от старого фримена?
— Нам нет нужды играть в эти культовые игрища! Веди вас на наши квартиры, — сказала Сиона.
Наила опустила голову и в смущении заговорила, стараясь не смотреть на Сиону:
— Командир, есть одна вещь, о которой я должна вам сказать.
— Ты должна сказать, что мы должны навсегда остаться в этом тухлом месте и что твоя обязанность проследить за этим.
— О нет, — возразила Наила и посмотрела в глаза ионе. — Куда вы сможете уйти? Через стену вам не перелезть, тем более что за ней река. А позади — только песок Сарьира. О нет, это нечто совсем другое.
Наила покачала головой.
— Говори живее! — рявкнула Сиона.
— я получила строжайший приказ, командир, который я не могу не выполнить. — Наила оглядела своих гвардейцев, потом снова взглянула на Сиону. — Вы и… Дункан Айдахо должны жить в одной квартире вместе.
— Это приказ моего отца?
— Госпожа командир, это приказ самого Бога-Императора, и мы не можем его ослушаться.
Сиона посмотрела на Айдахо.
— Ты помнишь, о чем я предупредила тебя, Дункан, когда мы говорили с тобой в Цитадели?
— Мои руки принадлежат мне и будут делать то, что им заблагорассудится, — огрызнулся Айдахо.
Она коротко кивнула, отвернулась и обратилась к Гаруну:
— Какая разница, где мы будем спать в этом отвратительном месте? Веди нас домой.
Айдахо нашел ответ Гаруна очаровательным. Он повернул голову к гхола, прикрылся капюшоном, чтобы его не видела Сиона и подмигнул Айдахо. После этого он отвернулся и повел их с площади вдоль по грязной улице.
***
В чем заключается самая непосредственная опасность для моего правления? Я могу ответить вам. Это истинный провидец, человек, который в присутствии Бога сознает свое истинное место. Экстаз провидца создает энергию, подобную половой, — она не заботится ни о чем, кроме творения. Один акт творения в целом похож на другой, все зависит от содержания видения.
Лето покинул свою тележку и лежал на защищенном от непогоды балконе Малой Цитадели, охваченный раздражением, которое, как он прекрасно понимал, было вызвано вынужденной задержкой их бракосочетания с Хви Норм. Лето смотрел на юго-запад. Где-то там, за темнеющим горизонтом, находятся Сиона, Дункан и их товарищи, которые уже шестой день живут в деревне Туоно.
В этой задержке виноват только я, думал Лето. Это я изменил место проведения церемонии, и бедняге Монео пришлось заново начинать все приготовления.
Да еще эти проклятые мысли о Малки.
Все эти заботы было невозможно объяснить Монео, Который суетился в соседнем зале, переживая из-за того, Что отсутствовал на своем командном пункте и не мог оттуда руководить приготовлениями к празднеству. Какой он, однако, хлопотун!
Лето взглянул на заходящее солнце. Оно скатывалось к горизонту, одетое в призрачный оранжевый туман, след только что прошедшей бури. Сейчас дождь медленно перемещался вместе с облаками к южной части Сарьира. В долгой тишине Лето некоторое время наблюдал за дождем, который, казалось, не имел ни начала, ни конца. Облака вырастали тяжелыми нагромождениями из серого неба, а из облаков видимыми линиями протягивался к земле дождь. Он почувствовал, как его обуревает неумолимая память. Трудно было изменить настроение, и Лето вдруг понял, что совершенно непроизвольно мысленно повторяет великие строки древнего поэта.
— Вы что-то сказали, господин? — голос Монео раздался совсем рядом. Скосив глаза, Лето увидел стоявшего рядом и готового к приказаниям верного мажордома.
Лето перевел стихи на галахский и процитировал:
— Соловей свил гнездо в ветвях сливы, но что он может поделать с ветром?
— Это вопрос, господин?
— Это очень древний вопрос. Ответ на него очень прост. Пусть соловей занимается своими цветами.
— Я не понимаю вас, господин.
— Перестань обсуждать очевидное, Монео. Меня раздражает, когда ты это делаешь.