Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
«Отвечать на все его вопросы правдиво».
— Он спасся.
Теперь они подошли к решающему моменту. Откуда взяли тлейлаксанцы клетки Айдахо? Тесты Ордена показывали, что клетки исходные, но подозрения оставались. Тлейлаксанцы сделали что-то особенное с этим гхолой. Его воспоминания могли стать ценным ключом к этому.
— Но Харконнены… — проговорил Данкан. Его воспоминания об Оплоте тоже распутались. — О, да. О, да! — его сотряс звериный смех. Он испустил оглушающий победоносный рык над давно мертвым бароном Владимиром Харконненом. — Я расплатился с тобой, барон! О, я расплатился с тобой за всех, кого ты уничтожил!
— Ты помнишь Оплот и то, чему мы тебя научили? — спросил Тег. Айдахо озадачено нахмурился, по его лбу пролегли глубокие морщины. Данкан ощутил незавершенность. Что-то внутри него оставалось подавленным. Пробуждение было незаконченным. Он сердито поглядел на Тега. Есть ли что-то большее? Тег был с ним просто зверем. Необходимое зверство? Вот, значит, как нужно восстанавливать гхолу?
— Я… — Данкан покачал головой из стороны в сторону, как огромное раненое животное перед охотником.
— Ты обладаешь всеми своими воспоминаниями? — настаивал Тег. — Всеми? О, да. Я помню Гамму, когда она была Гиди Прайм пропитанная, как губка маслом, пропитанная, как губка кровью, дьявольская дыра Империи! Да, конечно, башар. Я был прилежным учеником. Полковой командир! — он опять рассмеялся, странно по-взрослому для такого юного тела запрокинув голову.
Тег внезапно ощутил прилив глубокого удовлетворения, намного глубже, чем облегчение. Все сработало так, как ему говорили.
— Ты ненавидишь меня? — спросил он.
— Ненавижу тебя? Разве я не говорил тебе, что буду благодарен?
Данкан резко поднял руки и поглядел на них, провел взглядом по всему своему юному телу.
— Какое же искушение! — пробормотал он. Он уронил руки и сосредоточил взгляд на лице Тега, ища опознаваемых признаков. — Атридесы, — сказал он. — До чего же вы все чертовски похожи!
— Не все, — сказал Тег. — Я говорю не о внешнем сходстве, башар, — его взгляд сделался туманным. — Я спрашивал о моем возрасте, — долгое молчание, затем: — Боги великие! Сколько же времени прошло!
Тег сказал то, что ему было предписано сказать:
— Орден нуждается в тебе!
— В этом незрелом теле? Что я должен сделать?
— Я и вправду не знаю, Данкан. Тело созреет, и я так предполагаю, что Преподобная Мать объяснит тебе все.
— Лусилла?
Данкан резко поглядел вверх на разукрашенный потолок, затем на альков и скабрезные часы там. Он припомнил, как входил сюда с Тегом и Лусиллой. Место было тем же самым, но оно стало другим.
— Харконнены, — прошептал он. Он устремил на Тега полыхающий взгляд. — Ты знаешь, сколь многих из моей семьи Харконнены пытали и убили?
— Одна из архивариусов Таразы предоставила мне записи об этом.
— Записи? По-твоему, слова могут об этом поведать?
— Нет. Но это единственный ответ, который есть у меня на твой вопрос. — Черт тебя побери, башар! Почему вы, Атридесы, всегда были до такой степени правдивыми и честными?
— Я думаю, это выведено в нашей породе?
— Совершенно верно, — голос принадлежал Лусилле и доносился из-за спины Тега.
Тег не обернулся. Сколько она услышала? Как давно она здесь находится?
Лусилла подошла и встала рядом с Тегом, но взгляд ее был прикован к Данкану.
— Я вижу ты это сделал, Майлз.
— Буквальное выполнение приказаний Таразы… — сказал Тег. — Ты оказался очень умен, Майлз, — сказала она. — Намного умнее, чем я тебя когда-либо считала. Твоя мать была бы жестоко наказана за твое обучение.
— А! Лусилла-соблазнительница, — сказал Данкан. Он взглянул на Тега и опять перевел взгляд на Лусиллу. — Да, теперь я могу ответить на мой другой вопрос — что ей предполагалось со мной сделать.
— Они называются Геноносительцы, — сказал Тег. — Майлз, — сказала Лусилла, — если ты усложнишь мою задачу, не допуская выполнить то, что мне велено, я поджарю тебя на вертеле. Выражение ее голоса вызвало дрожь в Теге. Он знал, что ее угроза была метафорой, но все, что подразумевалось за этой угрозой, было реальностью. — Пиршество наказаний! — сказал Данкан. — Как же мило.
Тег обратился к Данкану:
— Нет ничего романтичного в том, что мы с тобой сделали, Данкан. Я и раньше помогал Бене Джессерит в делах, которые оставляли у меня чувство замаранности, но никогда прежде не чувствовал себя таким запачканным, как сейчас.
— Тихо! — приказала Лусилла. В этом приказании Голос использовался на полную мощь.
— Те из нас, кто принесли истинную клятву верности Ордену, имеют только одну заботу — выживание Бене Джессерит. Выживание не какой-то личности, но выживание самого Ордена. Обманы, плутни — все это пустые слова, когда вопрос стоит о выживании Бене Джессерит.
— Ох, проклятие твоей матери, Майлз! — то, что Лусилла не скрывала своей ярости, являлось комплиментом.
Данкан уставился на Лусиллу. Кто она? Лусилла? Он почувствовал, как взбудоражена его память. Лусилла не тот же самый человек… совсем не тот же самый и все же… Кусочки и крохи были те же самые. Голос. Черты. Он резко увидел опять лицо женщины, которое мелькнуло перед ним на стене комнаты Оплота.
«Данкан. Мой сладкий Данкан».
Из глаз Данкана хлынули слезы. Его собственная мать — еще одна жертва Харконненов. Замученная пытками… кто знает, чем еще? Никогда он не увидит ее вновь, ее «сладкий Данкан».
— Боже, как бы я хотел убить одного из них прямо сейчас, — простонал Данкан.
И опять он сосредоточил взгляд на Лусилле. Сквозь слезы ее черты расплылись и это облегчило сравнение. Лицо Лусиллы имело те же черты, что и лицо леди Джессики, возлюбленной Лито Атридеса. Данкан взглянул на Тега, опять на Лусиллу, стряхнув этим движением слезы с глаз. Лица из памяти расплывались и сливались в эту настоящую Лусиллу, стоявшую перед ним. Сходство… но никогда не то же самое. Никогда не то же самое. ГЕНОНОСИТЕЛЬНИЦА.
Он догадался. Чистая ярость Данкана Айдахо вспыхнула в Нем. — То, чего ты хочешь, это мой ребенок в твоем чреве, Геноносительница? Я знаю, вы не просто так называетесь Матерями.
Лусилла ответила, голос ее был холоден:
— Мы обсудим это в другое время.
— Давай обсудим это в подходящем месте, — предложит Данкан. — Может быть, я спою тебе песенку. Не такую хорошую, какую мог бы спеть Гурни Хеллек, но достаточно хорошую, чтобы приготовить тебя к небольшому развлечению в постели.