Всё из-за тебя, Итан
Шрифт:
– Мне тоже. Хочешь, сделаем вместе после школы?
– Конечно.
Это слово вырывается само, я даже сперва не могу поверить, что произнёс его, поскольку весь день только и надеюсь побыстрее вернуться домой и посидеть в одиночестве на подоконнике. Чтобы можно было глядеть на болото и стараться не думать о Кейси. Но пока я придумываю способ дать задний ход и с честью выпутаться из ситуации, Корали уже выбирает место.
– Предлагаю пойти в библиотеку. Это совсем рядом, и у них есть солёные ириски.
– Конечно, – повторяю я, так и не дав оправданиям сорваться с губ. – Звучит неплохо.
Звенит звонок, мистер Чарльз кричит, чтобы мы не забыли убрать за собой. Я беру поднос с нетронутой пиццей и думаю, что Дэниэл мог бы с тем же успехом не возвращать мне деньги.
По дороге из столовой меня догоняет Сюзанна.
– Зря ты сел с этой девчонкой. – Голос у неё совершенно ледяной, хотя щеки покраснели. Я поднимаю глаза: Корали идёт всего на пару шагов впереди. – Я старалась быть милой, старалась помочь тебе завести друзей… Я головой из-за тебя рисковала! Но, похоже, Дэниэл и Джонно были правы: тебе за нашим столом не место.
И, снова откинув волосы назад, гордо удаляется. А проходя мимо Корали, ещё и нарочно толкает ту в плечо.
Корали оборачивается, поднимает бровь.
– Что ж, думаю, тебе больше не стоит волноваться, нравишься ты ей или нет.
В библиотеке
– Не знал, что здесь есть библиотека, – говорю я.
Корали шагает рядом, расталкивая велосипедом толпу школьников, спешащих по домам или в «Рыбный дом» за порцией картошки фри и коктейлем. Кто-то из них кричит ей «привет», она в ответ улыбается или взмахивает рукой.
– Ну, официально это не библиотека, – признаёт Корали. – Но так даже лучше.
– Из-за ирисок?
– Помимо всего прочего.
Лавируя между хаотично расползающимися минивэнами, мы наконец выходим со школьной парковки.
Перед уходом я заскочил в кабинет мисс Сильвы и позвонил маме, сообщив, что хочу после школы позаниматься с другом. Сперва она не разрешила, но мысль о том, что я могу обзавестись друзьями, оказалась слишком заманчивой.
– А кто-нибудь из взрослых рядом будет? – только и спросила она.
Корали, даже не пытаясь скрывать, что подслушивает, кивнула.
– Да, мам, – смущённо ответил я.
– Позвони, как туда доберёшься, чтобы я могла поговорить с этим взрослым.
– Окей. – И я повесил трубку.
– Как считаешь, мама не слишком тебя опекает, а? – интересуется Корали, когда мы сворачиваем на Мейн-стрит.
– Гм, пожалуй.
– Можешь ей сказать, чтобы не волновалась. В Палм-Ноте ничего плохого не случается. Честно говоря, здесь вообще ничего не случается.
– А ты, значит, уже ходила в эту школу? Ну, раньше?
– Ага. – Теперь, когда мы выбрались из толчеи, она забирается на велосипед и, медленно крутя педали, катит рядом.
– И почему ушла?
– Стипендию получила. В школу-интернат в Атланте. Для вундеркиндов.
Я чувствую, как брови потихоньку ползут вверх.
– Так ты вундеркинд?
Никогда ещё не встречал вундеркинда. Может, этим и объясняется тот странный факт, что мысли Корали в сто тысяч раз быстрее моих.
– Это значит, что я гений.
– Я знаю. И в чем твоя гениальность? – спрашиваю я. – В смысле, какие у тебя выдающиеся способности?
– Скрипка, – коротко отвечает она, лениво наворачивая круги.
– А чего вернулась?
– Вышвырнули. Там на самом деле смешная история вышла.
Я жду, что она продолжит, но она молчит, не сводя с меня глаз.
– Можно мне её услышать?
Похоже, это волшебные слова, поскольку, едва я спрашиваю, она начинает трещать. И трещит без умолку всю дорогу мимо «Тексако», «Рыбного дома» и «Розовой пальмы». Словно птица, всю ночь прождавшая рассвета, чтобы начать свои утренние трели.
– В общем, музыканты ненавидят танцоров, потому что те вечно строят из себя, будто они круче нас, понимаешь?
Я вижу, как Герман переходит улицу и скрывается в «Песочнице» – вероятно, чтобы пополнить запасы чипсов.
– Короче, у нас с ними война, кто кого прикольнее разыграет. Ну и я придумала как-нибудь ночью пробраться к ним в танцевальный зал с парой вёдер воды и средством для мытья посуды…
Пот течёт у меня по спине, бусинами собирается на лбу. А ведь мы не прошли и двух кварталов! Увидев широкий лист, упавший с одной из обступивших бухту пальм, я уже готов поднять его и обмахиваться, как веером.
Но прохожу мимо, поскольку это выглядело бы слишком странно.
– …как здоровенная банановая шкурка. Вот. Была. Потеха, – продолжает Корали.
Рваная ослепительно-белая волна прокатывается по бухте, еле слышно разбиваясь о каменную стену. Блики на воде сверкают так ярко, что мне приходится прикрыть глаза рукой. Совсем как в Бостоне, где солнце отражается от снега с такой силой, что можно даже обгореть, если вовремя не намазаться кремом.
От мыслей о снеге я внутренне содрогаюсь, хотя на улице жара в миллион градусов. И стараюсь сосредоточиться на рассказе Корали.
А та сипло хохочет:
– В этих своих джазовках они только и делали, что поскальзывались и падали. Потом стали цепляться друг за друга и падать все вместе. Будто стая розовых фламинго.
Для пущего эффекта она пытается изобразить этих танцоров и машет во все стороны руками, прямо не слезая с велосипеда.
– Как костяшки домино, – выдавливает она, едва переводя дыхание от хохота. – Орут и валятся, орут и валятся. До такого даже я бы не додумалась.
При виде Корали, изображающей толпу падающих как доминошки балерин, я тоже не могу сдержать улыбки.