Все, кого мы убили. Книга 2

Алифанов Олег Вл

Всё, что оставалось мне – организовать контору по приёму и оценке древностей, и заняться прямым своим научным интересом – без охоты, но имея возможность продолжать поиски нужного мне человека. Оставалось лишь выбрать место, где поселиться. Конечно дело такое не мог я осуществить без соизволения правителя Египта, а спешить к Мегемету Али не имел охоты, ибо, окружённый доверенными европейцами, он вольно или невольно открыл бы им моё пребывание.

Казалось мне, что я уже всё решил, когда одним утром Прохор проболтался о Фустате, где по случаю сторговал какую-то утварь. Не помню, о чём путанно говорил он – о посуде или об упряжи, только меня словно озарило. Имея указание на старый Каир, искал я жилище Карно ближе к цитадели, полагая древность построения поселения сего сродни нашим городищам. Но Африка мыслила иначе; и ныне предместье, Фустат оставался теперь последней моей надеждой – некогда средневековая столица Египта, безжалостно сожжённая по приказу халифа в виду крестоносных армий Амори Иерусалимского и возрождённая Саладдином, и теперь ещё часто нарекалась Старым Каиром.

Когда мы покидали уже Джизу, нас удивила суета вокруг.

– Грядёт пыльная буря, – встревожено доложил араб-проводник. – Ехать нельзя.

Мы с Прохором переглянулись, словно вопрошая друг друга, какого Ведуна готовит нам судьба на сей раз – и, ничего не ответив, продолжили сборы.

Уже почти достигли мы цели, проехав две версты по садам, занявшим почти весь промежуток между этими городами и питавшим помыслы о защите, и когда переезжали высокий каменный, утверждённый наподобие моста канал, пески восстали не на шутку; араб, оказавшись в стороне всего на три сажени, куда-то исчез без следа, словно тщедушие его только и ждало повода рассыпаться в летящем песке, прихватив как память часть наших пожитков, а мы, ведомые более чем ведущие чутьём наших верблюдов, выбрались, наконец, к самой окраине искомого селения. Тьма поглотила собой всё вокруг – я и думать не мог, что окажусь в ночи, где едва смогу дышать, завернув лицо одеждой. Страх задохнуться и быть погребённым толкал меня вперёд, вой и свист мешали слышать сдавленные вопли невидимых моих спутников, мне казалось, что чьи-то локти толкают меня, а плечи помогают держать направление, что в своём движении наталкиваюсь и сам я на чужих людей и животных, как и мы, застигнутых бурей – впрочем, то могло быть лишь иллюзией. Не менее получаса то сгибаясь, то ползком двигались мы в совершенно неизвестном направлении, только бы достигнуть чего-то, что ещё недавно созерцали как предместье. Под какой-то стеной, укрывшей нас от стихии, мы и остались бы лежать до вечера, если бы Прохор Хлебников не решился перескочить её, и вскоре уже запирали за собой дверь пустого жилища. Некоторое время оба, прислонившись к большому бочонку, наслаждались мы тихим покоем, а после – найденной в нём свежей водой, выдавшей нам временное отсутствие хозяев, о спасении которых я искренне помолился в благодарности за невольное их гостеприимство.

Часа два спустя, когда порывы стихли, и тонкая пыль, превращавшая дом в подобие мутной заводи, немного осела, я с удивлением и жадным интересом рассматривал причудливую обстановку дома, в котором мне посчастливилось очутиться. Трудно было поверить, но по собранию книг и рукописей мне стало понятно, что тот, кого я безуспешно искал – найден.

Никто, кроме маститого учёного, не мог, конечно, иметь столь своеобразного музея, в который я без спроса вторгся. Рукописное собрание выдавало интересы своего владельца лучше множества предметов, древностью соперничавших с Пятикнижием. Редкая библиотека Европы могла похвастать подобными ценностями, и не у всякого коронованного библиофила хватило бы терпения и средств собрать её. Меж тем минуло ещё часа три, а никаких признаков владельца не обнаруживалось, хотя из расположения предметов явствовало, что хозяин покинул свои сокровища совсем недавно.

Буря стихла так же неожиданно, как и собралась, я отправил Прохора рассчитаться за верблюдов, отыскать поклажу и купить какой-нибудь снеди, сам же остался ждать учёного француза. Чувствуя себя слоном в посудной лавке я жадно набрасывался на манускрипты, лежавшие тут повсюду. Я сознавал, что не располагаю избытком времени и могу уже более никогда не оказаться в сём хранилище древних шедевров.

– Эй, кто-нибудь! На помощь! – раздался неожиданный призыв, начавшись с галльского ругательства и продолжившись арабским восклицанием.

Признаюсь, замешкавшись в чтении какой-то рукописи, я всё же оторвался и в несколько скачков взлетел по ступеням, на ходу взводя курки пистолетов, заряженность которых с некоторых пор в путешествиях почитал необходимым и поверял дважды в день. Во дворе некий наряженный местным жителем франк оборонялся одновременно от трёх нападавших.

Он действовал весьма умело своим толстокорым саквояжем, и я невольно залюбовался его лёгкими манёврами, когда он с проворством пантеры проскользнул промежду двух врагов, и теперь пятился, но не от трусости, а лишь имея целью подхватить для обороны массивную трость, из недр которой вдруг выхватил короткий трёхгранный клинок.

Без сомнения почти вдвое старше меня, он двигался так изящно, как только умеют лишь некоторые представители здешних рас. Пока лицо его, окаймлённое тонкими бакенбардами и аккуратной бородкой, холодно обращалось на одного из противников, зрачки цепляли другого, а мысли, полагаю, обращались к третьему. Я невольно задержался на блестевших поверх повязки глазах последнего, которые показались мне знакомыми, и едва не пропустил миг, когда ещё не поздно было вступить в схватку. Выстрел обратил внимание на меня, дав хозяину передышку. Дулом второго пистолета я водил из стороны в сторону, ожидая первого несчастного, кто посмеет сделать выпад и пытаясь лихорадочно сообразить, что делать с одним зарядом против троих, если союзник мой сбежит. К чести его, выдержав паузу в попытке разобраться в изменившейся диспозиции, он вернулся к сражению. Теперь вдвоём мы легко справились с нападавшими, ретировавшихся с двумя лёгкими ранами, нанесёнными клинком проворного француза и рукояткой моего пистолета, ибо не решился пожертвовать я единственным выстрелом. Покончив с врагами и удовлетворённо проследив взглядом протянувшуюся к ограде цепочку рдевших капель, человек этот развернулся в мою сторону и зашагал, как будто бы меня не существовало вовсе. Едва не задев меня плечом, он, впрочем, сказал несколько слов, доказав тем, что я для него не призрак.

– Прошу меня простить, но мне надо уходить. Сердечно благодарю вас, господин…

Он произнёс это с усилием, точно его язык преодолевал сопротивление мыслей.

– Рытин. Как, вы меня покидаете? – я попытался заступить ему дорогу.

– И немедленно. Они не преминут вернуться с подкреплением.

Суховатая жилистая фигура его обогнула меня в стремлении оставить место событий.

– Я тоже жду подмогу, – попробовал остановить я его ещё раз, памятуя о Прохоре, который вот-вот мог возвратиться.

– Вот и славно. Располагайте моим жилищем. Я пришлю носильщиков завтра. Отдайте им… всё. – Он широким шагом вошёл в дом и огляделся, я последовал за ним.

– Я иду с вами, – возразил я.

– Это совершенно незачем, – сухо отрезал он.

На его недоуменный взгляд я объяснил, что раз он боится возвращения своих недругов, так же и мне есть резон опасаться их в одиночестве, поскольку я помог их прогнать. Он только кивнул, и разжёг заранее приготовленный факел.

– Только скорее, – он извлёк из крошечного подпола какой-то сак и ступил на двор.

– Я полагал, что это колодец, – сказал я, видя, как он бросает в жерло верёвку.

– Это и есть колодец, – подтвердил он. – С секретом. Ну, лезьте… Ладно, я пойду.

– Мне нужно дождаться своего… коллегу.

Вместо ответа он проворно скользнул во мрак. «Тогда не смею обременять вас, друг мой», – почудилось мне оттуда. Боясь отпустить его более чем на сажень, я нырнул следом. Не успей я проделать этого, он улизнул бы от меня без труда, ибо даже при свете факела я промчался бы мимо узкого бокового ответвления посередине глубокой норы. Кажется, он разочарованно вздохнул, заслышав в подземном ходе за собой и мои шаги.

– Кто эти люди? – спросил я, нагнав его едва ли не на четвереньках.

– Интересный вопрос от человека, который без спроса залез в мой дом и порылся в моих вещах. Грабители. А вы?

– Чушь несусветная, – бросил я. – Так кто они?

– Сперва обоснуйте вы, – спокойный его голос глухо доносился из-под низких сводов.

– Ожидая грабителей, не снимают дома с потайными ходами. От грабителей не бегают по подземельям. Дали пинка – и живите спокойно. Это раз. Два: грабители – все европейцы со шпагами. Здесь сие невозможно. И три: на меня самого нападали раз семь. Оказалось, что они не вполне грабители… господин Карно, – вкрадчиво добавил я.