Все кошки возвращаются домой
Шрифт:
— Погоди, — мой оклик остановил его уже в дверях. Ксиль обернулся, слегка щурясь от солнечного света. — Чем все закончилось?
Максимилиан оперся спиной на дверной косяк, задумчиво рассматривая потолок.
— Хорошо, — произнес князь после заминки. — Ты разрушила «бездну», серьезно ранила Древнего — мы с Эне его в два счета добили. Дэриэлл в это время пытался вытянуть тебя с того света. Говорит, что еще минута, и это было бы затруднительно. В целом, с нашей стороны шестеро погибших, пострадали почти все, а вот из инквизиторов не ушел никто. Ну, конечно, пришлось что-то делать с человеческой полицией…
«А Ками?» — хотела спросить я, но замялась, а когда решилась — Ксиля уже не было.
Вскоре появился Дэриэлл с чашкой бульона. Я, как послушная девочка, послушно выпила все до капли. Глаза щипало, но вряд ли от пара.
А потом вдруг вернулся Максимилиан — с сумасшедшей улыбкой и с телефоном в руке.
— Это тебя, — осторожно вручил он мне мобильный. Я поднесла его к уху.
— Алло, — голос у меня опять сел.
На том конце виновато засопели. Глазам стало горячо и мокро. А потом в трубку промямлили:
— Привет… Спасибо за сережку. Классно сработало. Зачет.
— Дурак, — я закусила губу.
Трубка обижено замолчала. А потом вздохнула:
— Ну, дурак, что теперь, вешаться, что ли… Кстати. А где тут у вас туалет?
Меня разобрало веселье. Я выронила телефон и уткнулась в подушку, всхлипывая — уже от смеха.
Бездна. Вот ведь правда, идиотам везет…
…А где-то рядом Максимилиан терпеливо объяснял глупому лисенку, что туалет находится за домом, в отдельной будочке.
— Да, да, Ками, именно там. Видишь — на дверке окошко в виде сердечка?
Глава 11. Серьезное и несерьезное
Максимилиан все-таки сдержал обещание.
Конечно, до конца войны было еще далеко, но сейчас, после битвы, едва не обернувшейся бойней, мы остро нуждались в передышке. Хотя бы в короткой. В первую очередь, разумеется, я разобралась с неотложными делами — пристроила Ками благодаря помощи Феникс, переворошила поредевшие запасы амулетов… Но потом желание расслабиться и ненадолго выкинуть из головы все войны и интриги стало необоримым. Пожалуй, держалась я только на том чувстве обязанности, которое заставляет студентов вставать в субботу к первой паре.
Разница в том, что для меня такая «суббота» наступала каждое утро.
Максимилиан тоже большую часть времени пропадал, помогая Эне Рай улаживать проблемы, связанные со смотрителями, и отчасти — создавать новые. Вместе с Ирсэ и Корделией он подолгу копался на месте сражения, выискивая намеки на связь погибшей группы Ордена с другими, еще действующими. Тщетно — ни документов, ни даже косвенных улик, указывающих на какую-либо ниточку к еще одному Древнему, предусмотрительные инквизиторы не оставили.
Ощущение «бега хомячка в колесике» становилось все навязчивее. Когда Максимилиан собрал нас за обедом и предложил отдохнуть на «диком, но уютном пляже», отказываться никто не стал. Радостное «Наконец-то!» прямо-таки витало в воздухе.
И вот поэтому сейчас мы валялись на песочке — кто под пологом, кто просто так — и наслаждались жарой и шелестом океанских волн.
— Дэйр, ты не мог бы передать соку? Пить ужасно хочется, — сонно пробормотала я.
Жара обволакивала меня, как большое душное одеяло. Лень превращала мышцы в желе — десять метров до кромки воды казались непреодолимым расстоянием. Здесь, на берегу, запах океана был сильнее, а от зеленых зарослей, карабкающихся на горные склоны, веяло чем-то сладким и пряным. Я лежала навзничь на мягком махровом полотенце, закрыв глаза, но окружающие пейзажи уже въелись в мою память и теперь словно проступали на внутренней стороне век. Так, что картину можно было восстановить даже по запахам и звукам.
…В небе, высоком и прозрачно-голубом, парили птицы — черные, огромные, безмолвные, словно тени, и белые, с вытянутыми узкими крыльями и визгливыми голосами. Низкие, мягкие волны с умиротворяющим шорохом накатывали на песок — и стекали обратно в океан, оставляя мокрую полосу шириной в два десятка шагов. Дальше от берега они были вовсе не такими ласковыми. Там вода в шапках белой пены вставала на дыбы — и обрушивалась, шумно и яростно, а зазевавшийся пловец рисковал хлебнуть океанской соли и уйти на глубину против своей воли.
— Сока тебе холодного? — откликнулся Дэриэлл после долгой паузы. Кажется, не только меня обуяла лень.
— Угу. То есть, да, если можно.
Вжикнула молния на сумке-холодильнике, загремели ледышки, и в мою протянутую руку легла жестяная банка в мелких капельках воды. Даже открывать глаза не было никакого желания, но пить хотелось гораздо больше, так что пришлось шевелиться.
Целитель лежал на песке, подперев голову рукой, и внимательно разглядывал меня. Я ощутила легкое смущение при мысли, что он уже давно так смотрит, и подумала, что надеть поверх купальника белую рубаху вроде тех, в которых купались многие местные жители, было хорошей идеей. Сам Дэриэлл тоже поступил в соответствии с аллийскими представлениями о морали, а не человеческими, предпочитая шортам, плавкам и прочим порождениям бездны обычные хлопковые штаны свободного покроя.
Ксиль с его полнейшим равнодушием к собственной наготе, пожалуй, мог бы вогнать меня в краску своим видом. Но, к счастью, князь не вылезал из воды, словно какой-нибудь морской дух, и я спокойно отдыхала вместо того, чтобы думать, куда глаза прятать.
— Может, тебе стоит пойти в дом? Там прохладнее… — с сомнением протянул Дэриэлл, глядя, как я торопливо глотаю ледяной сок. — И не пей так быстро, горло застудишь.
— Вылечишь, — буркнула я и опять растянулась на полотенце, на сей раз на животе. — Не хочется пока в дом. Скоро мы вернемся или в Зеленый, или в Академию, или еще куда-нибудь… Там сугробы, слякоть и холод. Надо ловить момент и наслаждаться солнцем.
— Как знаешь, — вздохнул Дэриэлл.
Вообще после того сражения он стал очень заботливым. Сама-то я не осознавала, пожалуй, в полной мере, что побывала на краю гибели. Это целитель, ругаясь, бежал ко мне по оплывающему от «темной крови» камню, рискуя повредить себе ноги. Это он, осунувшийся от шакарского голода, пытался достучаться до своего дара и не только затянуть мою рану, но и запустить и ускорить сложный процесс кроветворения. Он. А я тем временем валялась в глубоком обмороке и совершенно не понимала, что вокруг творится.